Мишка, наконец, распрощался со своим, по его словам, очень важным для него знакомым и мы, повернув назад, пошли в сторону “Ореанды”. Я взглянул на часы – почти восемь вечера! Праздник жизни бил на набережной музыкальным ключом, создавая приподнятое, праздничное настроение, приглашая отдыхающих и гостей курорта к вечерне – ночным развлечениям и приятному досугу.

С интервалом в пятьдесят метров, отовсюду звучала музыка – зажигательные мелодии, шлягеры или попса, слышавшиеся тут и там в общем приглушенном, оживлённом шуме людской толпы. И ведь днём ничего подобного не наблюдается, поскольку, по словам Михаила, народ с утра пропадает на пляжах и чуть ли не до двенадцати дня набережная обычно полупустая и тихая.

– Да…Ялта— город счастья, как верно написано на том огромном билборде у автовокзала”, – опять подумалось мне. Хлеба и зрелищ. Что ещё не хватает для полноты ощущений на отдыхе здесь. Для этого народ и приехал сюда…

На меня порой находили такие вот философские, порой прозаичные, мысли и сентенции, и я порой рассуждал сам с собой, как сейчас, идя за Михаилом и стараясь быть рядом с ним, смотря, словно со стороны, на публику вокруг меня, размышляя о вечерней жизни набережной и её таким стремительным превращением в огромную, развлекательную площадку с приближением вечера, когда на её улицах появляются ещё в большем изобилии “актёры” и “зрители”. Ну, а после вечерних зрелищ – нужных или не очень— можно приятно провести время где-нибудь в подходящем питейном заведении, коих здесь было на любой вкус и кошелёк.

Прогулка на свежем воздухе по набережной с её ночными барами, ресторанами и уютными, небольшими кафе, рано или поздно должна была закончиться сегодня для нас в одном из таких вечерне-ночных “бухенхаузов”.

Проходя мимо очередной летней кафешки (ночью они все работают уже как рестораны), я невольно втянул в себя аромат свежеприготовленных мясных блюд и Михаил, ухмыльнувшись, сказал, что “клиент” созрел для хорошей кухни и объявил, что мы сегодня поужинаем в одном из ресторанчиков на набережной.

– Есть здесь одно тихое, приличное заведение “для своих” с хорошей кухней без обмана, – заверил он меня.

Тем временем незаметно наступил сумеречный вечер и, неожиданно-откуда, выползшая из-за гор с востока серая, плотная облачность ускорила визуальное наступление ранних сумерек в городе. Барашки лёгких облачков над морем в восточной стороне, ранее вытянутые в линию у размытого горизонта, часть которого была закрыта из виду холмистой местностью и горными склонами побережья слева от меня, исчезли, растаяв в темноте. И лишь западная часть открытого взору небосклона ещё не была затянута облачностью, оставаясь светло серым, с голубоватой дымчатостью, пространством, свободным от тёмно-серой мглы, наступавшей вместе с дождевым фронтом с востока – там виделись участки неба серо-матового, с нежным розовым оттенком, как у агата, цветом.

Над городом сгущалась ночная тьма, зажигая повсюду многочисленные уличные фонари и словно знаменуя окончательный переход изо дня в ночь со сменой светил на небосводе, в вышине над тёмной равниной спокойного моря встала хозяйка ночи – огромная, бледновато-жёлтая, полная Луна. Она поднялась уже выше над почти тёмным морем и приобрела чуть ли не осязаемую плотность— хоть снимай её с неба, как небесный светильник. На набережной также зажглись неярким лимонным светом фонари на красивых высоких чугунных столбах. Вытянувшись светящейся цепочкой вдоль центральной части набережной, они бросали жёлтый свет вокруг себя и походили со стороны на длинную новогоднюю светящуюся гирлянду. Всё вокруг погружалось в темноту, сменяя облик дневного города на ночные декорации – набережная стала выглядеть ещё наряднее и эффектнее в электрическом свете сотен ярких неоновых вывесок освещённых магазинов, красиво подсвеченных витрин, огней фешенебельных бутиков, ресторанов, баров и ночных кафе.