Психует гад. Из стороны в сторону за куртку дергает.

– Заткнись, сука! – сопит.

– А зачем? Разговорчивых не любишь? Или только тех, кто про тебя правду говорит?

Сама не понимаю, зачем его довожу, но делаю это с каким-то изощренным удовольствием. Потому что чувствую, что мудака это задевает и бесит до трясучки.

– Сейчас разложу, по-другому, гадина запоешь!

Наваливается на меня сверху, сдирает шапку, выпуская наружу копну ничем не сколотых вьющихся волос. Они спадают по обеим сторонам лица, почти полностью закрывая обзор.

Пусть так. Меньше ржущую рожу напротив буду видеть.

Пьяница стоит, облокотившись локтями на капот с другой стороны ласточки, хлещет своё крепкое пойло и лыбится, как блаженный. Вуайерист чертов.

– Смотри-ка, не пугливая. Зубастенькая. Люблю таких, – заявляет, похабно облизываясь.

Тоже мне, любитель выискался.

И сколько в него еще этого алкоголя влезет, чтобы он, наконец, отключился?! Ну не бездонная же глотка?!

– Да чё за херня у тебя тут надета? – злится «водила». – Где ремень?

Дергает за куртку, задирая ее вверх, шарит руками по бедрам, талии. Пытается лезть выше – ничего не находит и бесится сильнее.

Мысленно злорадствую.

Вместо брюк наткнулся на комбинезон и мозг сломал?

Так тебе и надо, тупень!

– Сука, где эти чертовы штаны начинаются? – рычит громче.

Толкает меня в спину, заставляя упираться ладонями в жутко холодный металл корпуса машины. Опять шарит по телу.

– А ты за фонариком сгоняй, – огрызаюсь, извиваясь и толкаясь, а еще проклиная тот момент, когда сняла варежки.

Вот зачем? Кожу рук, спасающих нос от столкновения с капотом, покалывает ледяными иголками. Пальцы постепенно немеют и теряют чувствительность.

– Долго ты еще там возиться будешь? Холодно, мля, – выдает скучающим тоном «умник», про которого я слегка успела подзабыть.

Зря.

Это урод, устав ждать, приближается совсем неслышно и, схватив меня за волосы, резко дергает назад.

Взвизгнув от неожиданности, выгибаюсь в спине и безуспешно пытаюсь отцепить безжалостную руку. Кажется, еще чуть-чуть, и он выдерет мне волосы вместе с кожей головы.

– Заткнись, тебе сказали, – произносит он негромко, заглядывая в глаза.

А в следующую секунду удар в живот заставляет согнуться пополам.

Ох!

Воздух покидает легкие и совершенно не хочет наполнять их вновь. Внутри все вспыхивает огненным валом боли. Слезы застилают глаза.

Господи, как больно. Больно. Больно. Больно.

Меня никто никогда не бил…

Никто…

Никогда…

И я не хочу повторения.

Скуля, падаю на колени и стараюсь отползти подальше. Благо подонок уже отпустил и теперь просто стоит, наблюдает.

Хладнокровно. Как змей.

Подняться на ноги даже не стараюсь. Кажется, я вообще больше никогда не смогу разогнуться.

– Ну же, Жека, вот она, смирившаяся. Давай, брателло, действуй дальше, – цыкает главарь отморозков, слегка растягивая узкие губы. Тянется к карману и вытаскивает пиликающий телефон. – Так, давайте-ка пока тут сами. У меня базар важный.

И развернувшись уходит к машине.

Распахивает водительскую дверь, вырубает орущую на всю округу музыку и, забравшись в салон, закрывается.

В первое мгновение тишина оглушает. Кажется неестественной. В ушах появляется звон. А в следующую секунду взгляды оставшихся нелюдей вновь прилипают ко мне.

– Развлечемся? – ухмыляется пьяница, салютуя нам бутылкой.

Оттолкнувшись от машины, у которой он все это время стоял и с блаженной улыбкой наблюдал за происходящим, выпрямляется и ставит тару на капот. Потирает руки. Переглядывается с «водителем».

– Давай, Жэк, я первый, – предлагает, поглаживая пятерней подбородок.

– В очередь, Тёмыч. Она – моя, – мотает головой стоящий рядом со мной поганец и в два шага сокращает расстояние.