Кожа покрывается мурашками, а сердце сбивается с ритма, ускоряя бег. Ведь действительно из-за меня. Других вариантов нет.

– Отлично, – произносит мужчина, поворачиваясь ко мне и подмигивая. – Эля, ёлка будет живая, игрушки искусственные. Годится?

Дарит улыбку.

Будто во сне, отзеркаливаю его мимику.

Обалдеть! Невероятно!

– Годится. Конечно, годится.

– Тогда ты – главная по украшениям, а я помогаю.

– Согласна.

Хочется ущипнуть себя за руку. Вдруг все еще болею, и мне просто снится сон? Просто слишком хороший и сладкий?

Нереальный. Как и главный его участник.

– Серафим, скажешь Сёме, как приедет, пусть устанавливает дерево в подставку, – дает распоряжение помощнице Альберт, все еще глядя на меня, потом добавляет. – Мы с Элей пока прогуляемся на улице.

– А не рано на улицу-то? – нарушает наши гляделки женщина, подступая ко мне и поглядывая с материнской заботой. – Эльзочка, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? Может, еще денек-два погодишь? Окрепнешь? А уж потом…

– Я хочу проветриться, – улыбаюсь уже ей. – И чувствую себя хорошо.

Касается моей руки, щеки. Кивает.

– Ну ладно, может, и неплохо. Воздух у нас чистый, свежий. И погода сегодня теплая. Всего минус три, – соглашается, а затем устремляется к выходу, приговаривая. – Так-так-так. Сейчас я тебе шарфик дам и варежки. Ах да, и носочки тёплые.

Не ожидая подобного, с удивлением смотрю ей вслед. Затем поворачиваюсь к Гольдману и вскидываю вверх брови, жаждая пояснений.

А он лишь хитро усмехается и поддакивает:

– Иди-иди, Эля, утепляйся. Серафима плохого не посоветует.

Хмыкаю и отправляюсь следом за домработницей. Раз надо, так надо. Тем более мне очень интересно, где это «у нас» находится, и что в себя включает.

А еще есть смутные предположения, что наша прогулка организована не просто так, а как-то связана с предложением Берта начать раздачу «долгов» уже сегодня.

Кстати, я ответила ему согласием. И не жалею. Принцип «обидели – дай сдачи» меня полностью устраивает.

Спустя десять минут удовлетворенная моим внешним видом Серафима перекрещивает меня, а затем легонько толкает в спину:

– Ну с богом, деточка.

Чем очень напоминает бабулю, точно также отправлявшую меня в детстве в школу и всегда смотревшую вслед в окошко, пока я не сворачивала за угол дома.

– Готова? – Альберт встречает на крыльце.

Высокий, стильный. Глаз не отвести.

В синих джинсах и черной водолазке под горло. Сверху в темно-серой куртке, отороченной по капюшону меховой опушкой. Без перчаток и без шапки, не то что я.

– Да, – соглашаюсь и, поддаваясь минутному порыву, раскидываю руки в стороны и делаю оборот вокруг своей оси, – вот, видишь, как меня утеплили? Точно не замерзну.

– Замечательно, – соглашается и протягивает мне ладонь, – давай помогу. Ступеньки могут быть скользкими.

С этим я бы поспорила. Очищено крыльцо идеально, да и прорезиненное покрытие не заметить сложно… но руку все равно подаю. Потому что сама не против, если он будет меня касаться. А я буду касаться его, пусть и через варежки.

Первое, что поражает, стоит нам спуститься, это снег. Много снега. Так много снега, белого, искристого на солнце, чистого, не тронутого ногами людей, что глаза слезятся. Он укрывает собой всё вокруг. Деревья, кустарники, огромную территорию, крыши построек, беседку, крытую парковочную зону, машины возле ворот.

Всё-всё-всё.

– Ого, так ярко, что глаза режет, – стараюсь проморгаться, неторопливо оглядываясь по сторонам. – Как будто сто лет на улице не была.

– Тогда давай немного постоим, чтобы привыкла, а потом пойдем я покажу тебе нашу деревню.

– Деревню? Мы в деревне? – оборачиваюсь к Альберту, не скрывая удивления. – Ничего себе. Здорово. А она большая? Много домов? А жителей. А я думала, мы тут одни. Из окна только лес видела. Вот и считала… что почти нет никого. Ну, кроме твоих людей… на машинах, – киваю на внедорожники и резко замолкаю, поняв, что болтаю без умолку. – Ой, извини…