Да и разве может болезнь красить?

Нет, конечно. Она лишь доставляет страдания и заставляет мучиться. Кого-то от высокой температуры и головных болей, кого-то от дикой потливости и одышки, кого-то от невозможности спать из-за постоянной заложенности носа.

Моя проблема – кашель.

Я его ненавижу. Ненавижу, потому что когда он в меня вцепляется, то держит мертвой хваткой, не спеша отпускать. Какие бы лекарства не принимала – всё бесполезно. Стабильно дней пять мучает, доводя до слез и порой до рвоты.

– Всё хорошо, Эля. Держи, – Альберт протягивает мне стакан воды.

Когда успел наполнить, сказать не берусь. Не видела. Но благодарно киваю и, пока мужчины, делая вид, что ничего особенного не случилось, заканчивают прием пищи, я потихоньку стараюсь отдышаться и прийти в себя.

– Чай? Кофе? Молоко? Сок? – уточняет хозяин дома, спустя пять минут поднимаясь на ноги.

Он отходит в противоположную часть кухни и включает чайник.

Для того, кто имеет домработницу, собственного начальника безопасности и кучу людей в подчинении, если мои воспоминания о первом дне знакомства были явью, а не игрой больного воображения, Гольдман совершенно не выглядит снобом и белоручкой.

Он знает, что и где находится в его доме и, не сомневаюсь, не считает зазорным сам себе приготовить поесть или попить.

– Кофе, – выдаю без раздумий и, поймав покачивание головой вернувшейся в этот момент на кухню домработницы, делаю просительное лицо.

– Пожалуйста.

Если откажут, точно заплачу.

Хоть что-то позитивное в моей жизни должно оставаться?

– Конечно, – Альберт оборачивается, чтобы я увидела его губы и смогла прочитать по ним ответ. – Будет тебе кофе.

Счастливо выдыхаю и безропотно принимаю горсть лекарств, которую кладет передо мной заботливая женщина.

– Спасибо, – киваю ей и подрываюсь с места, когда вижу, как она принимается собирать со стола тарелки. – Я помогу.

– Нет, – Томилин, в пару шагов оказавшийся рядом, накрывает мое предплечье ладонью и заставляет остаться на месте. – Мы сами. Отдыхай.

Спорить не берусь.

Киваю и вновь опускаюсь на сидение. Еще и на спинку стула откидываюсь, складывая руки на коленях, тем самым стремясь дистанцироваться от этого мужчины.

После совместной трапезы начальник безопасности не вызывает у меня прежнего страха, но и к друзьям, чьи прикосновения я всегда легко воспринимала, пока причислить его не спешу.

Кажется, случившееся на дороге активировало в моей голове пунктик под говорящим названием «Проблемы с доверием». Слишком переменчивой становится эта величина.

Чашку с кофе встречаю так, будто передо мной не обычный напиток ставят, а живую воду путнику, неделю бродившему по пустыне и наконец добравшемуся до оазиса, подают.

Вкушаю блаженство – это про меня.

Забыв обо всем и всех, обхватываю чашку обеими ладонями, прикрываю глаза и, не торопясь, пью. Кайфую от каждого глотка любимой горечи.

И в этот момент, здесь и сейчас, мне хорошо и спокойно.

Что бы не происходило в жизни, как бы не шваркала судьба и не прибивало невзгодами, нужно всегда иметь свой собственный незыблемый уголок отдохновения. Мой личный таится в кофе. И им я наслаждаюсь.

Закончив трапезу, мою чашку и собираюсь пойти к себе в комнату, но Альберт останавливает.

«Эльза, нам нужно поговорить. Пойдем в кабинет».

Новое сообщение почему-то вызывает тревогу.

Странно. Ведь фактически ничего не меняется, но по коже начинают бегать колкие противные мурашки. Ладошки потеют. Будто подсознание, заранее предчувствуя что-то нехорошее, стремится меня предупредить.

Стоит переступить порог кабинета, как я, не зная сама почему, не осматриваюсь в новом для себя помещении, а прикипаю взглядом к окну, а затем в шоке отшатываюсь и закрываю ладонями рот.