И пусть по новым правилам карантин для контактных лиц отменили, мама решила не рисковать и не тащить заразу ко мне. Вот теперь переписываемся…

«Ничего, дочь, главное, что ты мне отвечаешь. Так я меньше волнуюсь»

Улыбаюсь. Мамочка в своем репертуаре. Любит паниковать по любому поводу.

Ладно… иногда четко попадая в цель.

«Элечка, не забывай про теплое молоко с медом и варенье малиновое. Обещаешь? Оно же у тебя еще осталось?»

– Осталось, – отвечаю, не слыша собственного голоса, и набираю ответ:

«Конечно, мамуль. Не волнуйся. Вы меня им на пару ближайших лет снабдили)))»

«Вот и хорошо. Всё, не беспокою. Люблю тебя, родная!»

«И я тебя, ма! Папуле привет и мои объятия!))))»

Всё ещё улыбаясь, нажимаю иконку «отправить», поднимаю голову, чтобы идти дальше, и нос к носу сталкиваюсь с...

10. Глава 10

ЭЛЬЗА

– О, Эльза… – единственное, что получается разобрать по движению губ Серафимы.

Остальное – темный лес. Точнее, динамичная картинка, не дающая никаких подсказок.

Стираю с лица улыбку и качаю головой.

Чего бы важного или не очень не пыталась сейчас поведать мне эта добрая женщина, всё остаётся тайной за семью печатями.

Никак иначе.

– Прости, не понимаю, – произношу вслух, надеясь лишь на то, что мой голос звучит не слишком громко и не слишком тихо.

Я даже этого сейчас не различаю.

Закусив губу, раздумываю – вернуться в спальню за блокнотом, чтобы она могла написать, что хотела сказать, или…

Точно.

Протягиваю ей телефон, предлагая напечатать.

Душа наполняется сомнениями: вдруг я что-то нарушаю, покинув выделенную мне комнату? Или выгляжу неподобающе? Или могу помешать кому-нибудь, кто сейчас находится неподалеку?

Кто ж знает, вдруг хозяин этого особняка отмечает внизу предновогодний банкет. Пригласил кучу важных людей в вечерних платьях и смокингах, организовал музыку, танцы, выступление артистов…

И вот они пьют, веселятся, произносят тосты… и тут спускаюсь я – чудо в перьях. Точнее, глухая бродяжка в халате поверх пижамы.

М-да, картинка в воображении создается стрёмная.

Нет, пижама у меня, конечно, красивая. Красная, клетчатая. Из теплой фланельки. Новенькая.

Я ее две недели назад через интернет заказывала. Себе в подарок на новый год.

И маме точно такую же.

Вот и везла к родителям. Хотела устроить шутливую фотосессию, где мы обе были бы одинаково одеты и, весело улыбаясь, обнимали возле ёлки папу.

Того, к слову, я тоже не обделила. Выбрала домашний костюм, похожий на наши, только темно-синего цвета и с ёлочками. Смешной, но ведь на то и был расчет.

Жаль, сюрприз не удался.

Всячески стараясь отогнать удручающие мысли, которые совершенно не помогают выздоровлению, наблюдаю за Серафимой.

Чуть хмурясь, она сводит брови вместе и медленно скользит взглядом по буквам. Едва заметно кивает, шевеля губами, и, прицелившись, тыкает в экран одним пальцем. Проверяет, всё ли нажала верно, и вновь повторяет «ритуал».

Переступив с ноги на ногу, оглядываюсь, убеждаясь, что за спиной никого нет, и плотнее заворачиваюсь в халат.

Вот он – не мой.

Мужской. Огромный. Но такой мягкий, теплый, приятный на ощупь, с длинным ворсом, что я ношу его практически не снимая. И даже то, что он при желании может обернуться вокруг меня дважды, совершенно не смущает. Наоборот, кажется, что так его защита проявляется надежнее.

Будто это делает сам хозяина дома, которому, без сомнений, он принадлежит.

Альберт Гольдман.

Отчества не назвал, как не просила.

Мужчина представился мне пару дней назад, когда моё сонное состояние немного разбавилось часами бодрствования.

Ну, как представился? Напечатал… в телефоне.

Точно так же, как делает сейчас Серафима, только, естественно, в разы быстрее и не выражая такого огромного спектра эмоций.