– Чтобы получить второй удар, от которого уже не оправлюсь? Теперь – другое дело. Можете рассчитывать на меня, господа стражники. Я не подведу.

– Ты что же, хороший следопыт?

– Не самый плохой. Да, ловить зверьё в лесу я не умею, но человеческий след как-нибудь распутаю. Важно найти людей, которые знают Хорсу.

– Таких, насколько я понимаю, нет, – сказал Эриной.

– В городе, может, и нет, особенно если он сдаёт добычу разным скупщикам, – кивнул Апилохен. – Но вдоль дорог его наверняка знают. Только спрашивать нужно осторожно, с умом. Им там городская стража не указ, да и постоянных посетителей не выдадут.

– Что ж, ты, кажется, неплохо знаешь страну. Пойдёшь с нами. Значит, так: завтра утром все встречаемся в ложбине за Восточной стеной. Сначала проверим Ксамир, а там разделимся на пары и прочешем селения вдоль Южной дороги…

– Если господин позволит, я дам совет, – сказал Апилохен. – Спрашивать нужно кидроана. «Кидроан» – так ардском наречии будет «кидронец». За городом на такие дела слух у всех чуткий. Если говорить «кидроан», вам поверят, что вы и в самом деле его знаете.

– Толково, – признал Эриной. – Да, чуть не забыл… Сколько просишь за труды, Оборвыш?

– Полсотни драхм.

– Что ж, они будут твоими, если приведёшь нас к Кидронцу… то есть к Кидроану.

***

Достигнув Миген, Хорса почувствовал себя другим человеком. Хоть и ждали дома одни заботы, он был рад: здесь ему всегда дышалось свободнее.

Даже молчание Алайи перестало угнетать. Девушка уже окрепла, следы побоев стали едва заметны, и во взгляде её больше не было пугающей пустоты. Она была задумчива, но о чём думала – оставалось только гадать.

Вчера на привале он не успел отвести от неё задумчивого взгляда, когда она вдруг поглядела ему в глаза.

– Спроси уже, спроси, – сказала Алайя.

Хорса выбрал совсем не тот вопрос, который его мучил:

– Откуда ты родом?

– Из Тирта. Я была ещё совсем девчонкой, когда вы взяли наш город. Я быстро узнала, что значит «горе побеждённым».

– Я во Втором Тиртском не участвовал.

– Мне от этого не легче.

– И то верно… – согласился Хорса и стал помешивать похлёбку в котелке.

Он думал, Алайя опять замолчит, но девушка усмехнулась:

– Что, не наберёшься смелости спросить о том, что действительно хочешь знать?

Хорса подавил вспышку раздражения. Обижаться на правду – удел слабых. После неудачной попытки разрешить загадку, он предпочитал вовсе не думать о своих проблемах, отложив их до того дня, когда доберётся до Мигарты и поговорит с жрецом своей веры. Точно так же отложил он загадку Алайи – до тех пор, пока она не разрешится сама собой.

Может, кто-то сказал бы, что не мучить себя вопросами, которые всё равно не можешь разрешить, мудро. Однако сам Хорса чувствовал, что это скорее недостаток мужества.

– Ты и правда ведьма? – спросил он.

– А сам как думаешь?

– Души предков даровали мне победу. Значит, либо ты не ведьма, либо не совершала злых дел.

Он внимательно наблюдал за лицом Алайи, надеясь угадать по его выражению, какая из догадок верна. Но это ничего не дало.

– А может, душам предков безразлично? – предположила Алайя.

– Не смей так говорить! – потемнел Хорса.

– Не буду, – покорно согласилась Алайя. – В сущности, ты ведь и сам обо всём догадываешься…

– Да, я догадываюсь, что неспроста следы побоев сошли так быстро… Видно, ты и вправду на что-то способна?

– Вот видишь, ты и сам ответил.

– Но ты совершала зло или нет? Неужели трудно сказать? Я, кажется, ясно дал понять, что не собираюсь осуждать тебя. Мне только нужно знать правду.

– Ах, сколько бесполезных слов… Что такое правда, охотник? Что такое добро и зло? Дурачок Клит повесился из-за меня – я сделала зло? Его отец уверен, что да. Это его правда. Я же думаю, что большим злом было бы ответить на любовь дурачка. Это моя правда. У каждого на свете свой взгляд на то, что такое благо, и каждый верует только в то, что представляется благом ему.