– Но наверняка еще кто-нибудь из окон видел произошедшее, что вы будете делать, если появятся новые свидетели?

Гизурин почесал затылок, усмехнулся и ответил:

– Появятся поговорим, ты об этом не беспокойся. Но я тебя уверяю, никто не объявится, хочешь поспорим?

–Нет не хочу. Да, кстати многие находятся, – возразил Иван.

– Не понял?

– Ну вы же сказали, в России пропадает около семидесяти тысяч человек в год. Так вот, большинство находится в ближайшие два, три месяца.

– Тебя не найдут, не беспокойся. Ох грехи наши тяжкие, – Гизурин открыл входную дверь, еще раз кинул взгляд бультерьера на Ивана и вышел.

– «Что теперь делать?» – думал он. – «Оболгать невинного человека? В шестнадцать лет он потеряет окончательную веру в людей и сядет в тюрьму, кем он выйдет? Если выйдет вообще, неужели это тупик?»

В кабинет вошел Василий Васильевич.

– Иван Николаевич, вы куда-то идти хотели?

– Нет, у меня по расписанию урок в девятом классе.

– Делай как знаешь Ваня, но ты должен знать, у него везде связи, денег у него столько, что хватит купить всех кого надо купить. Говорят у себя на юбилее он сидел на позолоченном троне сделанным ему специально на заказ. А Сенгеенко ..? Да конечно, он умен не по годам и способен, но все же его выходок я не понимаю…

Все это время Иван сидел глубоко задумавшись над произошедшим, он почти не слышал, что говорил директор.-« Если он сейчас пойдет в полицию и даст ложные показания, что будет с Сенгеенко? Ему даже страшно было об этом подумать, наверняка условным сроком не обойдется, а дальше тюрьма сделает за него все сама. После во мне пропадет просто желание жить. Вот оно древнее чувство самосохранения против…. против чего? В бога я не верю, однако что останавливает меня пойти и сказать – Сенгеенко напал первым, садите его? Странно, а Гизурин похоже верующий, что не останавливает его? На что надеется человек который в моем случае идет и говорит – садите Сенгеенко, как он дальше продолжает жить?»– он встал, и резко перебил Василия Васильевича, когда тот еще говорил о последствиях, в случае не повиновения:

– У меня урок Василий Васильевич, мне нужно идти подготовиться.

– Послушайте Иван Николаевич, вы осознаете последствия не только для вас, но и возможно для школы?

– Для школы? – удивленно переспросил Иван.

– А как вы думали, Анатолий Анатольевич для нашей школы очень много хорошего сделал, машину подарил для автодела и многое, многое другое.

– А вы себя не спрашивали Василий Васильевич, почему для того чтоб учить детей, вам необходимо просить помощи таких людей как Гизурин? Вы же все прекрасно видите и понимаете. А сейчас извините, мне нужно идти подготовиться, я вас уверяю, все будет хорошо, я все улажу, -Иван вышел из кабинета директора. Он пока сам не знал, что будет дальше? Но ложные показания на Сенгеенко он давать не собирался.

После того как он вышел из кабинета директора, к нему заплаканная подошла Левнова.

– Иван Николаевич, можно в с вами поговорить?

– Да, конечно, что с тобой?

– Гизурин,– всхлипывая сказала она.

– Он тебе угрожал?

Она молча плакала.

– Понятно.

Затем она перевела взгляд на него и с отчаянием спросила.

– Что делать? Что мне делать? Он сказал, что если я не изменю показания, он….-она заплакала еще сильнее. – Мне страшно.

– Когда это было?

– Он вызвал меня с урока, затем пошел к директору.

– Успокойся.

– Вас он тоже сейчас запугивал?

– Да нет, ну что ты, мы мирно поговорили, он интересовался кто напал первым и прочие подробности, -соврал Иван. – А где сейчас сын Гизурина и Сенгеенко?

– Сына и его друзей освободили почти сразу, еще вчера в отделе, а Саша остался там, мне так и не объяснили почему, сказали до выяснения вновь открывшихся обстоятельств и попросили уйти.