С высоких круч ревёт он, сам не свой».
Оцепенела горе-черепаха
От этих слов, уйдя в печаль-тоску,
И покатилась… Как же тут не ахнуть,
Когда глядишь всю жизнь в глаза врагу
И видишь в них единственного друга?!..
И тигр взбешён: в груди вскипает месть…
Он мчится вниз, чтоб преподнесть науку
Ничтожеству, от злости вздыбив шерсть.
И вот уж бьются, бывшие друзьями…
Сочится кровь… Удар, ещё удар…
Знать, никогда не встретятся сердцами
Два крепких друга… Это ль не беда?!..
И так погибли оба, без возврата…
И кто всплакнёт по жалким двум телам,
Скатившимся с Небес в цветок заката,
Не видя корня вспыхнувшего зла?
Довольно, хватит мясо дармовое
Терзать орлам, коль люди голодны!..
И на костёр отправлен был пилою
Корявый ствол завистливой сосны.
КУ′УСАМО. СЕНТЯБРЬ
Устали маяться, бродя по гипермаркетам,
Свернули улицей за медленным дождём
И растворились в Скандинавии… А как это
Произошло у нас? – не думал я о том.
Сгущался сумрак и казались великанами,
Под кистью осени, с муля′жами палитр,
Природы девственной премудрые викарии,
Непостоянные в красе своей на вид.
Ведь только осенью, открыв природу времени,
Увидев ткань её и бег её волны,
Способны вновь объединить себя со всеми мы
И жизнь прочувствовать свою до глубины.
Средь этой северной, чуть серой геометрии,
С опрятным обликом, запретным и своим,
Я замечал, что всё вокруг слегка замедленно,
И это таинство – в подарок нам двоим.
В кафешке старенькой – всё речи незнакомые;
Шероховат её уют, но по душе…
И вопрошал я: «Уж не это ли искомое,
Что вдруг рассыпалось, как сладкое драже?..»
И вот, над жаркою чугунной сковородкою
Случилась магия… – ну, чистая совсем…
Вы не поверите: залил всё это – водкою,
Ушёл в фантазию по белой полосе
И слился с городом, искал свои истории,
Шатал-расшатывал устои здешних мест,
Чтоб всё, как водится, закончилось застолием,
Не разглагольствуя, а так – в один присест.
А повсеместно правил вечер фиолетовый.
Иглою в небо – обескровленный костёл.
Но крест, светящийся рубиновым соцветием,
Над нами власти в этот вечер не обрёл…
Во тьме, за стенами «рабов», да за оградою,
В пустом безветрии, в отсутствии речей —
Ряды могильные с горящими лампадами
Да огонёчками мерцающих свечей.
Светились жёлтым фонари, огни дорожные,
Сродни листве, такой же яркой, как они…
И всё мне чудилось: случится невозможное…
О, что за чудо иногда побыть хмельным!..
2013 г. (Ку′усам Финляндия)
СТОКГОЛЬМ. СТАРЫЙ ГОРОД
В средневековых тёмных тупиках,
Обвязанных замшелым мокрым камнем,
Стыдливо жмутся по углам века,
Незримо, немо тайны излагая…
Но не понять о чём их шепоток,
И я, заворожённый их пространством,
Хватаю взором каждый завиток,
Но остаюсь при этом беспристрастным.
Здесь нашим дням особо места нет,
И, растворяясь до самозабвенья,
Плыву, как тень послушная, вослед
Сухим следам исчезнувших мгновений.
Умощены ладошки площадей:
Наждак подошв набил на них мозоли…
Внимая миру творческих людей,
И я хочу душе своей позволить
Под лёгкий дождь, дробящий по зонтам,
Таить стихи, мечтая о гостролях,
Желать блуждать, умышленно отстать
И не держать сознанье на контроле.
Листва умыта чистым янтарём,
Но на тепло скупа в Стокгольме осень,
И, белых луж разбрызгивая хром,
Мы, как листва, пылаем и… не мёрзнем…
Позеленевших бронзовых скульптур
По меньшей мере – рыцарское войско;
Глядит на них мальчишка, зол и хмур,
Не видя в них штампованности плоской…
Иной масштаб у творческих задач:
По возрастам даны нам впечатленья.
Воображай, рисуй, пока горяч,
И превращай в живое привиденья.
Объятый сказкой, тесный Гамла Стан,
Рождающий забавных персонажей,
Внутри твоих артерий опоздать
И не увидеть главного – нестрашно.
Миниатюрный город в пять семей;