Он не увидел охранников, обычно встречающих и задающих нелепые вопросы. Такова уж у них служба, действуют парни по инструкциям, готовые в любой момент пресечь несанкционированное вторжение. Скрутят в миг.

Охранники рослые, с невозмутимыми лицами, учтивые, в костюмах, галстуках, в начищенных туфлях. В такие учреждения люди проходят специальный отбор, кого попало, не возьмут, проверяют тщательно. Знакомства не прокатывают, если человек неподходящий. У них тут свои критерии, впрочем, как и во всём учреждении.

Утро прохладное, колючий ветер, но туч чуть-чуть. Солнце прячется за них на минуты и улицы погружаются в бесцветность. Пропадают отражения, блики. Вскоре пропадёт и Гриша.

Начало девятого. К десяти часам всё окончательно решится. Это связано не с делами или бизнесом, а непосредственно с ним – Григорием. Никто из тех с кем ему приходилось пересекаться, не подозревал о его решении. Оно принято давно, ожидая момента. Менять что-либо он не собирался.

За прошедшие деньки многое изменилось. Незначительный сдвиг и последствия зашевелились как потревоженные черви. Долгожданное известие радовало, а тайну, которую он скрывал, вскоре перестанет быть таковой. Да и какая это тайна для него. Его считали холостым, даже не догадываясь о женщине и единственном человеке, которому он доверял, недосягаемому для всяких кругов и сплетен. Холост – да, но не совсем.

Встречались они редко и то по возможности, тайком, но каждая встреча дарила что-то особенное и незабываемое. Успокаивала, убаюкивала разговорами и заботой о любимой.

Прямой участок в пять шагов. Гладкий и чистый как бывшие помыслы Гриши. От них осталась чистота, сияние, прозрачный след и корзина страха. О чём он когда-то помышлял, оказалось ерундой, не имеющей ничего общего с действительностью, какой-то скользкой, равной обману. За безупречностью и роскошью пряталась жизнь не соответствующая представлениям Гриши. Он разделил её на две части, и они не соприкасались. Одна походила на эти гранитные ступени, по которым поднимаешься на самый, самый верх без оглядки, а другая тем самым вложением, которое берегут и скрывают, похлещи неуплаченных налогов, левых дел и инвестиций. Так он считал и всё, что сейчас происходило, подтверждало опасения.

Григорий глянул на уборщика в серой спецодежде, неторопливо подметающего площадку перед дверьми.

«О чём он мечтает?», – спросил себя он.

Ответ показался ему очевидным, пришедшим ниоткуда и как по волшебству. О чём может мечтать человек с пустыми карманами. Наверное, завидует таким как он, а было бы чему, не подозревая, какой это омут. Забываешь обо всём, потом и себя. Вспомнишь – вздрогнешь. Немногим удаётся ускользнуть, но он всё-таки попробует. У него должно получиться.

«Знал бы уборщик, о чём мечтаю я, удивился. Жизнь такая абсурдная. Желаем то чего у нас нет или недостаточно, а заимев, подсчитываем убытки никоим образом не связанные с приобретениями. Да и все приобретения ничтожны кроме одного, на которое без сомнений нежалко потраченных лет», – рассуждал Григорий, подходя к разъезжающимся стеклянным дверям.

Его тень вползла тихо и бесшумно между плиткой и стеклом.

Появился охранник, проводил его взглядом и ничего не спросил. Звуки шагов зазвенели в пустоте вестибюля, такой же печальной, как и думы Григория. Завтра он сюда уже не придёт, не откроет кабинет и не усядется в кресло.

«Будь оно проклято! Словно и не жил, – выругался он. – Поскорей бы десять и убраться отсюда навсегда. Оксана в пути, её встретят. Она с ним, навсегда, за него».

Они не расписаны. Свадьбу переносили из года в год, потом привыкли, и как выяснилось к лучшему. Умудрились, чтобы об этом не узнали, не пронюхали. Мало ли что. Иначе нельзя, иначе могила. Дочь подросла и с Оксаной уезжает из страны. Здесь им не быть, не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.