– питание,

– сервис,

– локти соседа в очереди на шведском столе,

– недостаточно прямой вид на море из номера,

– слышимость в номере, когда ощущение, что вы активно участвуете в чужом медовом месяце,

– прилипающая к спине шторка в ду́ше.

Портье прячется под стойку, только бы в очередной раз не разруливать наши проблемы.

Но ведь отпуск – от слова «отпустить». Отпустить «день сурка», ранние подъёмы, цейтноты и дедлайны. Он должен пройти как в сказке «Морозко» – пропал из дома и через две недели вернулся, довольный, румяный, с магнитиками и плюс 3 кг. Пусть этот отдых будет не идеальным, но зато пропитанным любовью к своему уставшему организму, и плевать на эту шторку в ду́ше. Как говорил Брюс Уиллис в фильме «Двенадцать обезьян»: «Если уже всё произошло и изменить ничего нельзя – расслабься и получай удовольствие».

Рейс Рим – Бари. 23:00. Десять «руссо туристо» заходят в салон самолёта. Обычно улыбчивые и эмоциональные итальянцы встречают их тяжёлыми взглядами. От Рима до Бари, как от Питера до Москвы, всего час лёта, и сто тридцать пять итальянцев в это время уже должны были получать багаж в Бари, а их самолёт ещё не выкатился на взлётно-посадочную полосу римского аэропорта Фьюмичино. Оптимизм и жизнерадостность, присущие этой нации от рождения, разбились о задержанный рейс из Санкт-Петербурга.

В допандемийные времена мы с подругой решили прошвырнуться по Италии. Все дороги ведут если не в Рим, то через него, это точно. Нашей конечной целью была «шпора итальянского сапога», мыс Горгано, городок Вьесте. Из Питера летим до Рима, там стыковка на Бари. Стыковка рисковая, на грани фола, между самолетами всего пятьдесят минут. А что в таких случаях обычно срабатывает? Конечно, он – закон подлости. Наш вылет из Питера задерживают на пятьдесят минут. То есть вроде мы летим в Рим, но по сути в никуда, на стыковку опаздываем на сто процентов. А когда мы с подругой не понимаем, что делать, то включаем самый надёжный план Б: «Пофиг, на месте разберёмся».

В процессе полёта оказывается, что таких же, как мы, транзитников в самолёте ещё человек десять. И все понятия не имеют, как в итоге ночью попасть из Рима в Бари. Коллективный разум устраивает мозговой штурм, полирует это сверху алкоголем, который нам любезно предложила сочувствующая ситуации стюардесса. Но кроме того, как засесть на ночь в одной из точек общепита аэропорта Рима, а утром вылететь в Бари, ничего светлого в голову не приходит. Мыслительный процесс утомляет, мы договариваемся для начала просто долететь до Рима и заваливаемся подремать оставшийся час полёта.

Наш боинг благополучно приземлился во Фьюмичино в 21:50, то есть через десять минут, ровно в 22:00, тю-тю наш самолет на Бари. Выходим из самолёта, и вот тут надо отдать должное итальянцам. Мудрые сотрудники аэропорта понимают, что лучше задержать вылет одного самолета, чем позволить десятерым русским в лёгком подпитии разнести по кирпичикам Фьюмичино. На выходе из самолёта нас встречает молодой и красивый, как тысяча чертей, итальянец, с табличкой «Бари» на русском. Жестикулирует, привлекая наше внимание, кучкует транзитную ватагу вокруг себя, включает форсаж, и мы, громыхая ручной кладью, летим к терминалу вылета.

Аэропорт Фьюмичино – один из крупнейших европейских хабов. Если Ватикан – государство в государстве, то Фьюмичино – город в городе. До нужного нам терминала мы неслись рысью минут тридцать пять, обгоняя траволаторы и прыгая через ступеньку по эскалаторам. Кажется, наш бойкий проводник перекрестился по-православному, когда шайка в шортах, сланцах и с подушками для поддержки головы наконец-то переступила порог «рукава», ведущего в салон рейса Рим – Бари. Ну а про выражения лиц итальянцев, которые ждали вылета сидя в самолёте, я уже рассказала в начале истории.