Остановка, дети выходят линией. Никто и не смел нарушать строй. Все заворожено следовали за вожатым, ведущим их к палаткам. Палатки были старыми. Настолько старыми, что казалось, они разваливаются на глазах. Заплаток в ткани было больше, чем ее самой. Но благо спальники были в хорошем состоянии.

Всего в лагерь приехало двадцать пять детей возрастом от четырнадцати до семнадцати лет. Десять девочек и пятнадцать мальчиков. Среди них выделялась компания из тех парней, закадычных друзей, если угодно. Андрэ Бонно, парнишка среднего роста, с нечесаной головой и мятой одежде, был главным балабол среди всех троих. У него никогда не находилось ни минутки, чтобы привести себя в порядок, зато времени, чтобы с кем-то проговорить с часок другой, – это пожалуйста. Ему было пятнадцать. Остальным двум друзьям было уже по шестнадцать. Генри Саммерс, парень в своей излюбленной футболке с флагом Англосаксов, гладковыбритый по армейским уставам. Его очки в толстой оправе часто вызывали смех, поэтому он всегда старался заменить их линзами. Финансовое положение его семьи не позволяло ему регулярно менять линзы, поэтому в лагерь он отправился в очках. Оба они – ярые патриоты своей страны. Собственно, это можно утверждать и про Альберта Льюиса. Подросток, на полголовы выше Генри, да и на два месяца старше его. Носил черные футболки и рубашки, что довольно скучно. Да и в принципе он предпочитал нейтральные и спокойные цвета в одежде. Со зрением у него также имелись проблемы, но до очков или операции пока не дошло, а на последнее так и вовсе денег все равно нет.

Вожатый, наконец, распределил детей по палаткам, выдал комплект белья и представился.

– Товарищи скауты, можете обращаться ко мне «Товарищ Шмидт». Все уяснили?

– Да, товарищ Шмидт, – сказали все хором.

– Отлично, а теперь я раздам вам тексты лагерной песни, вы обязаны ее выучить. Мы будем петь ее каждое утро и каждый вечер.

Совсем скоро у каждого в руках оказался листок. Текст был просто великолепен, каждое слово было подобрано четко и находилось на своем месте.

Сегодняшний день был явно ознакомительным и экскурсионным. Все просто ходили по территории лагеря и находили все новые сооружения. Ну например, среди деревьев нашлась полянка, на которой в последствие они будут вечерами петь ту самую песню. Ближе к выезду нашлось маленькое здание, метрах в ста от медпункта и изолятора. Там располагалось немногочисленное управление лагеря. Также там отдыхала охрана лагеря. Еще была найдена спортплощадка, старая и ржавая, но все еще живая. По крайней мере так заверил товарищ Шмидт. Перекладины разных высот, баскетбольное кольцо без сетки, маленький сарай со спортоборудованием, кольцевая дорожка – то, что первым бросалось в глаза. Но, наверное, стоит отметить, что была там и футбольная площадка, сохранившийся в достойном состоянии. Там дети будут проводить довольно значительное количество свободного времени, которое у них могло оставаться после каждодневных мероприятий.

– Эй, Альберт, смотри! – протараторил Андрэ в своей привычной манере.

– Что? – ответил ему Альберт. Генри же просто осматривался и не был заинтересован в разговоре, он настолько сегодня вымотался, что просто молчал и послушно шел за всеми.

– А это не то красное здание, в которое нам нельзя заходить?

Альберт бросил взгляд в даль. Беглого анализа ему хватило, чтобы с уверенностью ответить:

– И правда, это – оно. Даже ограждающий забор есть.

Тут он заметил девушку из своего отряда. Имя он ее не запомнил, ведь тоже был вымотан поездкой, да и день сегодня казался слишком загруженным. Утром – спой гимн, днем – поезжай в лагерь, вечером – опять что-то пой. Такой распорядок дня давно стал обычным для граждан Англосаксонского союза. Девушка, вроде, тоже заметила Альберта, хотя понять это было сложно. Внешность довольно редкая в этих краях. Красивые длинные черные волосы падали на ее тонкие плечи, красивая рубашка чуть колебалась, хоть и особого ветра сегодня не наблюдалось. Ее мимолетный взгляд позволил лучше разглядеть черты лица. Да, не четко, но как-нибудь. Особенно выделялись на ее лице почти незаметные веснушки. Мягкие черты лица вызывали чувство тепла, а гордость в ее глазах показывала ее твердость. Она отвернулась и пошла в обратную сторону, поскольку также поступили и остальные.