Я опять смеюсь. При чем, в этот раз именно смеюсь, а не усмехаюсь. Надеюсь, не решит, что я сумасшедший. Смотрю на нее, она молчит. И что дальше? История закончилась, алло! Прием!

– Понравилось? Это все. Конец истории.

– Ну, я слышала и больший бред, Пол.

– Слабое утешение. Есть какие-то выводы? Есть понимание, что со мной?

– А сам ты как думаешь?

– Диана, вы здесь психолог, а не я. Вы можете сделать какой-то вывод из того, что я рассказал?

Начинаю раздражаться. Это не нормально, обычно я спокоен.

– Пол, вы сами ко мне пришли. Дайте мне делать свою работу. Сначала я должна все узнать.

– Вы и без меня знаете, что Николь настояла на том, чтобы я сходил к вам на прием. Это нельзя назвать совсем моим желанием.

– И она правильно сделала. Ваша жена переживает и заботится о вас.

Вроде отпустило. Достаточно быстро.

– Я знаю.

– Как давно вам снится подобное?

– Примерно полгода. Каждую ночь. Вначале было что-то попроще, но тоже негативное. А сейчас уже появились существа, которые принимают разную форму. Вот, что меня больше всего настораживает.

– А насилие присутствует в каждом сне?

– Нет, далеко не в каждом, но ведь это страх и адреналин. Ты пытаешься как-то отбиться от этого, потому и возникают драки или убийства во сне. Я так думаю.

– Как часто в детстве вы дрались?

– Не часто, но и не редко, как все обычные мальчики в этом возрасте. К чему вы ведете?

– А доводилось ли вам проявлять чрезмерную жестокость?

Это что, тест на маньяка и убийцу? Как это связано с моими снами? Спрошу ее. Нет, пока не буду. Очень хочется узнать, какой она поставит диагноз.

– Нет, думаю нет. Хотя… все-таки несколько раз было.

– Расскажете?

– В восьмом классе был у меня приятель, которого звали Джон Сандерс. Мы не были друзьями, просто часто находились в одной компании. Он не был ни умным, ни осторожным. Да и вообще его можно было бы описать словом «средний». Он был никаким. На одной из перемен он в шутку стащил альбом у другого нашего одноклассника Томми. Говоря про Томми. Хм. Томас Донован – максимально глупый человек. Или мазохист. В своем альбоме он частенько рисовал странные картинки. То обнаженку, то жестокие извращения, иногда кровь и все такое. И Джон взял у него втихую как раз этот альбом, чтобы просто посмеяться. Я не знаю, что не так с Томми, но я бил его каждый год. И не потому что я хотел, а потому что он просил.

– Как просил?

– Класса, наверное, с пятого он пытался любыми способами вывести меня из себя. И я не понимаю зачем. Тупой? Скорее всего.

– А какими способами он выводил вас из себя?

– Я расскажу сразу после этой истории. Вы поймете. У Джона с Томом завязалась перепалка, чуть ли не до драки. Я не планировал конфликтов, наоборот, начал их разнимать. Томас повалился на Джона, и они начали толкать друг друга, хватая за одежду. Я подошел, чтобы оттащить Томми назад. Просто хотел помочь. В тот момент Том махнул рукой в сторону и попал мне по носу, отчего у меня сразу же пошла кровь. Нет, он ничего не сломал. Просто, наверное, капилляры задел, и у меня из носа брызнула кровь. Она попала мне на рубашку и на штаны. Не знаю, что конкретно меня задело в тот момент, сам факт удара или вид крови на себе, но какая-то злость или даже ярость тут же вскипела во мне. Понимаете, что я имею ввиду?

Да, да. Не перебиваем.

– Я резким рывком развернул его к себе, посмотрел в глаза и дал пощечину. Думаю, по моему лицу он все уже понял. Для парней это неприемлемо, когда другой парень дает тебе пощечину. Это считается низостью. Я обозвал его и спросил: «Что это за херня?» и «Что ты будешь с этим делать?». Он ничего не ответил. Я хотел еще раз дать ему пощечину, чтобы он хоть как-то вышел из транса и дал мне четкий ответ. Уже замахнулся, но он пытался защититься своей рукой, и снова попал мне по носу. Я понимаю, что оба эти раза случайность, и это не тот случай, когда он «просил» меня бить его. Это как раз не этот случай. Тех случаев было действительно много. Мы сейчас говорим именно об агрессии и жестокости, и это оно. Тогда меня это настолько разозлило, что я совсем слетел с катушек, и просто начал бить его без остановки. И время длилось очень долго. Он даже не отвечал мне. Не бил в ответ. Видимо, сам испугался, что я не останавливаюсь. По обе стороны школьного коридора выстроились наши одноклассники и ученики из других классов. Коридоры узкие, так что я не могу сказать, сколько там было человек. Но не меньше пятидесяти точно, может быть, даже сто. Я до сих пор удивляюсь, почему ни один из учителей в тот момент не проходил по этому коридору и не видел этого. Никто ничего не сделал. Я просто продолжал бить его. Он уже стоял на полусогнутых ногах, но еще не опустился на колени, и просто закрывал руками голову. Тогда у меня уже как будто не осталось сил. Помню, как отвесил ему смачный поджопник, пока он был в этой позе. Меня это тогда повеселило.