Интересно, он правда верил, что кто-то благодарен ему за отношение к делу и подчинённым? Им же плевать. Всем на всех наплевать. Если появится возможность урвать кусок пожирнее, они не задумываясь вцепятся в глотки друг другу. Люди хуже собак…

Словно в ответ на Сашины мысли за оградой фабрики раздался протяжный вой. Она вздрогнула, затянула потуже шарф – не хватало ещё простыть, свалиться с температурой и оказаться запертой в четырёх стенах прямо под Новый год – и воровато оглянулась. Никого.

Одним быстрым движением она протиснулась сквозь узкую щель в заборе и выдохнула. Всё. Дело сделано. Теперь её точно не увидят.

Уже никуда не торопясь, она пошла в сторону огромного недостроенного здания. Оно было таким столько, сколько Саша его помнила.

Стены из того же мрачного серого кирпича, поднимавшиеся вверх на полтора десятка метров. Тёмные провалы окон без стёкол и рам. Гигантские, начинающие покрываться ржавчиной ворота, через которые, казалось, спокойно мог проехать любой большегруз. Интересно, что здесь могли бы делать, если бы стройку всё-таки завершили? Саша много раз хотела спросить об этом у отца – возможно, он что-то об этом слышал – но почему-то так и не спросила.

Теперь уже и не спросит. Увы. Или ура?

Саша усмехнулась своим мыслям и начала продираться сквозь сугробы к ближайшему окну. Снег мгновенно набился под джинсы и в сапоги, ноги покрылись мурашками, и она снова с ужасом подумала о том, что может заболеть. Саша добралась до стены, упёрлась ладонями в подоконник, рывком поднялась над ним. Ещё одно усилие, и она оказалась внутри.

Её окутала почти идеальная тишина. Тишина и темнота – тусклого света пасмурного зимнего дня хватало только на четверть исполинского помещения. Центральная часть, спрятанная за рядом бетонных колонн и наметёнными изнутри сугробами, утопала в тени, но идти туда Саша и не собиралась. Она повернула направо и медленно пошла в сторону бетонной лестницы, отличавшейся от обычной подъездной только отсутствием перил. Сначала надо было подняться по ней на несколько пролётов, пройти больше ста метров по второму уровню, а дальше – использовать другую лестницу, металлическую, неудобную и узкую, которая вела уже крышу.

Полтора года назад, когда Саша впервые обнаружила этот путь, всё казалось чуть проще. Не мешал намёрзший на ступенях лёд, не коченели пальцы рук, не было так страшно. К моменту, когда она оказалась на крыше, сердце снова билось как сумасшедшее.

Саша осторожно подошла к краю. Посмотрела вниз. Пнула кончиком сапога снег, и тот начал медленное и размеренное падение.

Снег никуда не торопился.

Она же будет падать гораздо быстрее.

Саша подняла глаза к начинавшему темнеть небу, сморгнула набежавшие слёзы и сжала зубы.

Кого бы вы хотели поблагодарить за то, что оказались практически на вершине мира? – издевательски спросил у неё внутренний голос.

– О, я рада, что вы задали этот вопрос, – сказала Саша вслух. – Во-первых, я хочу поблагодарить своего младшего брата, Артёма Игоревича Фролова.

19 июля 2004 г.

– Почему, почему ты не можешь нас отвезти? – Тёма встал перед входной дверью и упёр руки в бока.

В тот момент он казался гораздо младше своих лет – капризничающий, готовый заплакать ребёнок, а не почти что подросток. А ведь всего пять минут назад, сидя на кухне и доедая очередное мороженое, он доказывал Саше, что уже взрослый.

– Мне нужно вернуться на работу, – глухо ответил отец, пытясь его обойти.

– Уже вечер! Никто уже не работает!

– Тёма, успокойся, поедем на великах, – попросила Саша, но, разумеется, ни младший брат, ни отец не обратили на неё ни малейшего внимания.