– Ленка, мне нужна твоя помощь...
Катерина сидела в кресле, подогнув под себя красивые ноги. Телефонную трубку она плечом прижимала к уху, потому что руки у нее были заняты – она накладывала на длинные ногти третий слой ярко-алого лака. По ходу разговора она довольно часто отводила руку как можно дальше и, как художник любуется своим лучшим творением, щурясь, рассматривала изящную ухоженную кисть.
– Понимаешь, мой что-то нервничает. До свадьбы всего ничего, готовимся вовсю, а он загрустил. Недоволен, со мной еле разговаривает...
Похоже, невидимая Ленка не выразила должной степени женской солидарности. Катерина повысила голос.
– И что теперь?! Мне к плите и к корыту вставать? Носки ему стирать? Борщ варить... Я перед свадьбой с ума схожу, мне кусок в горло не лезет. Может, я вообще беременна... Нет, на самом деле еще нет...
Видимо, подруге удалось сказать что-то убедительное, и Катерина смягчилась.
– Затем и звоню. Надо устроить все по полной программе – романтический ужин со свечами, пеньюарами и прочим... Ну да, я понимаю, что он не будет есть на ужин свечи с пеньюарами. Вот и помоги мне все приготовить. Там салатики всякие, тарталетки, заливное, тортик. Я мясо с черносливом сделаю и картофельное пюре... Да знаю, что ничего больше не умею... Ну и пусть всем мужикам одно и то же готовлю – они же между собой не общаются... Так ты мне поможешь, а, подруга?.. Да знаю я, что у тебя семья и дети. Так помоги мне – и у меня тоже будут... Ну, кто-нибудь посидит с твоей Олей... Я ведь не часто тебя прошу. У меня судьба решается... Да ты что? Какие еще салаты из ресторана – он что, у меня дурак, разницы не заметит?.. И где я деньги на ресторанные харчи возьму? Ну, постарайся для подруги один-единственный раз...
Просительные интонации звучали так жалостно, что Ленка стала на все согласна.
– Вот и здорово. Значит, завтра с утра на базар, потом ко мне – и к семи часам, когда Сережка с работы приходит, у меня все готово... Нет, извини, завтра я вас не познакомлю – не могу же я сказать, что романтический ужин мне подруга готовила... Не сердись, я в долгу не останусь.
Глава 4
Собачку назвали Дусей. Соседка, заглянув за луковицей, увидела на руках у Светланы ушастое трепещущее существо с черными вытаращенными глазами и с умилением пропела: «Ой, какая ты дуся...» Так и окрестили животное. Первые дни Дуся не желала вылезать из-под тумбочки, на руках у новых хозяев все время дрожала, а поесть решалась только ночью, когда вся квартира погружалась в глубокий сон. На прогулке она, как только ее опускали на землю, делала свои дела и снова прижималась к хозяйской ноге. Видимо, запугали собаку капитально...
Светлана не могла без слез смотреть на это несчастное создание. Ей и без того все время хотелось оплакивать свою судьбу, а Дуська всем своим печальным видом напоминала о людской жестокости и коварстве. И для Павлушки Дуська оказалась находкой – его первого она признала совершенно безопасным человеком, стала махать хвостом и тявкать, а вскоре уже играла с мальчишкой, как беззаботный щенок. Кстати, оказалось, что ей и на самом деле нет еще и года, так что вполне можно было надеяться, что она совершенно оправится от всех своих несчастий и проживет долгую и счастливую жизнь.
Одна Ольга Ивановна иногда ворчала по поводу лишнего рта и лишних забот, но делала это больше по инерции, чем из искреннего сожаления о миске овсянки с тощими куриными лапами, которой Дуська ежедневно довольствовалась. Пожилая женщина и себе самой никогда бы не призналась, что теперь она торопится домой не только к любимому внуку или дочери, которой должна помогать, но и к этому пушистому зверьку, который встречает ее в прихожей веселым лаем. И поздним вечером, когда все ложились спать и на Ольгу Ивановну налетали грустные мысли о Павлушке, которому расти без отца, несчастной бабьей судьбе старшей дочери и предстоящей свадьбе младшей, Дуська укладывалась на ее диван, доверчиво прижималась, согревала вечно зябнущие ноги и утешала... Казалось, что все еще будет хорошо...