– Легко сказать…

– Алексей Михалыч, спец, криминалист, сказал, что держать нож можно как угодно. Отпечатки под пленкой не смажутся и не сотрутся, – вмешался Мосол.

– Костя, а ты почему еще здесь?! Принес ножик и вали в приемную, без тебя разберусь, – нахмурился Туманов.

– Понял. – Масальский испарился со скоростью развоплощенного молитвой привидения.

– Ладно, раз спец сказал, то держи, как хочешь. К тому же там гравировка есть, – смилостивился Алексей Михайлович.

Действительно, по лезвию змеилась мелкая надпись: «Саше Калинину от Димы». Да, удружил неведомый Дима Паровозу… Теперь замысел Туманова стал ясен Сереге. Труп в квартире, перо с гравировкой, где фамилия хозяина выкидухи указана, пальчики на рукоятке – надо быть совсем тупым, чтобы не повесить труп на Паровоза. Среди ментов тупых, может, и полно, но настолько… Ухватятся за труп Наташи, как за квартальную премию, очередную палку срубят, раскрываемость, типа, отчетность. Сынка подтянут, трупец повесят, и папке жарко станет. Калинин, ясен перец, крендель крутой, но здесь покувыркается. И, хрен знает, отмажет любимого сынульку или нет. А кресло мэра, верняк, накроется медным тазом. Или еще чем похлеще. А погоняло у Паровоза прямо пророческим оказалось, пустят его локомотивом, разве что вагоны цеплять не будут. Групповуху не пришьют, некого, да и Туман указаний не дал.

Красивый расклад. Интрига, блин. Шито-крыто, и Туман, типа, не при делах. Хотя он-то как раз в теме. Наверное, Денисюк подсказал, советник и правая рука Туманова, он горазд на подобные штучки, даром что бывший мент. Серегины брови невольно поползли вверх. В знак уважения к хитроумию и дальновидности шефа и его приближенных.

Алексей Михайлович обратил внимание на мимическую гимнастику Величева:

– Вижу, доходит.

– Есть малость. Шеф, а перышко-то такое славное, типа, откуда?

– Любопытство, Велик, это порок! И, как правило, наказуемый. С ним бороться следует. Еще небезызвестной Варваре шнобель на базаре… того. За любопытство. В пословицу вошло. Тебе свой не жалко?

– Шеф, я, типа, без задней мысли.

– Шучу-шучу! Для дела тебе знать это, конечно, необязательно, но, учитывая мое к тебе доверие, расскажу. Цени! Ножичек свой именной сынок в кабаке забыл. Фрукты резал, пальцы гнул, телкам басни рассказывал о том, какой он крутой, и заболтался. Прошляпил выкидуху. А она еще и с пальчиками его оказалась. Четкими. Грех не использовать столь вопиющее свидетельство человеческой глупости. Теперь ножичек и пригодится для благого дела.

Серега вновь подивился, насколько гладко чешет Туманов. Во насобачился. Величев знал, что шеф уже довольно давно каждую неделю занимается со специалистами по, как ее там… культуре речи. А ведь пять лет назад одними матами сыпал. Всех в хвост и в гриву метелил. И феней не брезговал, даром что нет ни одной ходки за плечами. Хотя и сам Серега к «хозяину не хаживал», имел лишь две условные судимости: за хулиганство и хранение огнестрельного оружия. Да что там феня с матами, прежде Туман и в рыло норовил заехать. По поводу и без оного. А ныне заслушаться можно: «…вопиющее свидетельство…», «…для благого дела…», «…как правило, наказуемый…». Даже завидно. Может, тоже к мастеру разговорного жанра на прием записаться?

– И ножичек пригодится, и пальчики. – Туманов еще раз покатал на гортани и языке фразу, словно опробуя на вкус, как звучит. – Ты вообще сынка хорошо знаешь?

Серега пожал плечами:

– Не, слышал просто.

– А подружку его?

– Первый раз сейчас, блин, увидел.

– Значит, проблем возникнуть не должно. Ты их не знаешь, они тебя – тоже, мотива нет, претензий – тоже. Все супергут! – едва ли не стихами заговорил Туман. – Да и алиби тебе с пацанами обеспечим. Ладно, ты понял?