Нина помнила это место, скрытое от посторонних глаз сугробами в самой чаще леса, и сейчас удивлялась тому, сколько света и простора здесь оказалось, когда зима отступила. Там, где двор не был выстлан камнем, пробилась трава, и этот живой зеленый ковер придавал дому сказочный вид, делая его похожим на хижину лесных гномов – если бы гномы были двухметрового роста, то вполне уютно чувствовали бы себя здесь.

Нина приблизилась к дому и сама не поняла, как оказалась внутри: дверь не скрипнула и не хлопнула, закрываясь за ней. В гостиной, в которой она была лишь однажды, все осталось по-прежнему, только корзина с поленьями стояла рядом с другим камином. На столе в вазе лежали яблоки, которые Нина обожала. Ей страшно захотелось надкусить одно, чтобы почувствовать, как сладко-кислый сок заполнит рот и прольется в гортань. Она протянула руку, чтобы взять яблоко, и не смогла этого сделать, рука прошла сквозь вазу, а Нина этого даже не почувствовала.

«Я сплю, – подумала она. – Какой приятный сон! Вэл… хочу тебя увидеть…» Сердце ее забилось быстрее, Нина поднялась по лестнице на второй этаж, не коснувшись ни одной ступени, и оказалась у двери спальни. Она видела его сквозь стену и не удивлялась ничуть, зная, что во сне и не такое возможно. Вэл спал, лежа на животе на «ее половине», правая рука свешивалась с кровати, словно он пытался обнять ее во сне и, не сумев этого сделать, заснул, не двинувшись с места. Волосы были острижены и теперь, вероятно, едва доходили до лопаток, но в таком положении точно определить их длину было невозможно: голова Вэла наполовину съехала с подушки, и волосы повисли над полом. Нина приблизилась и долго не могла отвести взгляд от широкой седой пряди, которой раньше не было. Она провела рукой по его голове, но ничего не смогла ощутить. «Странный сон, – подумалось ей. – Почему видеть можно, а чувствовать – нет?»

Она села на пол у его головы и, «держа» его руку своими, не отрываясь смотрела ему в лицо, жалея, что все это нереально и она не может войти в его ментальное пространство, чтобы обменяться мыслями и попросить его проснуться. Нина не знала, сколько еще продлится прекрасное видение, и оттого желание взглянуть в любимые синие глаза становилось мучительным. Она шептала, сидя на полу у его кровати: «Открой глазки, открой глазки…»

– Вэл, просыпайся, соня! – услышала Нина знакомый некогда голос, и в то же мгновение прямо перед ней появился полупрозрачный силуэт Фима. Призрак улыбался, если можно было так назвать плавно искажающееся, еле-видимое бестелесное лицо. – Нина? Вот так сюрприз! Какими судьбами в наших краях?

Пока Нина приходила в себя от потустороннего сюрра, Вэл, услышав голос Фима, проснулся и открыл глаза. Открыв глаза, он увидел Нину. Увидев ее, Вэл закричал страшно, но глухо, как человек, испытывающий сильные эмоции, но не пробудившийся настолько, чтобы найти силы их выразить…

Нина очнулась от болезненного ощущения: тело словно раскололось по линии позвоночника, голова болела тупой, давящей затылок тяжестью, на лбу между бровями кожа зудела, будто в этом месте ее ободрали и намазали жгучим перцем. Ни рукой ни ногой Нина пошевелить не могла, не получалось даже открыть глаза. Придя в сознание, она испугалась, что во сне ее парализовало. Через несколько секунд мышцы на руках и ногах начали самопроизвольно поочередно дергаться, но поднять веки все еще не получалось. Состояние, похожее на паралич, длилось минуты две, после чего чувствительность начала восстанавливаться, и Нина смогла открыть глаза. «Астральная каталепсия, – мелькнула мысль. – Получается, это не сон был, а проекция, – изумилась она сделанному открытию. – И я действительно побывала в Небесах и видела его, настоящего». Вслед за тем вспомнила явление призрака Фима и страшный крик Вэла, который, судя по всему, и стал внешним толчком, заставившим ее астральное тело интериоризироваться с непостижимой скоростью. Каталепсия прошла, а Нина все еще пребывала в оцепенении от того, что всего несколько минут назад находилась рядом с Вэлом: «Невероятно, на что способна наша подсознательная воля! – думала она, оценив свои способности и похвалив себя за успех. – Нужно обязательно рассказать бабушке, когда она появится в следующий раз». Нина посмотрела на часы: с момента, когда Ким пообещала ей помощь в создании проекции, прошло не более пятнадцати минут… «С ума сойти, какая скорость перемещения! Десять тысяч километров от точки А до точки Б за взмах ресниц…» Осознав возможности проекции и восхитившись ими, Нина сосредоточилась на постановке целей, теперь казавшихся достижимыми с помощью экстериоризации.