– Но как такое возможно? – изумилась Нина.

– Почему же это кажется тебе менее возможным, чем проникновение в сознание Била или, как, бишь, он теперь, Гая?

– Мария, – автоматически договорила Нина, все еще не веря до конца в то, что видимое не иллюзия, созданная ее воображением.

– Да какая разница: Гай, Марий, Гай Марий … – грустно сказала Ким. – Бил уже отработанный материал. Но ты и сама это знаешь.

Нина не нашлась, что ответить.

– Спрашивай, – настойчиво произнесла Ким. – Я не на века здесь с тобой – ты еще не умеешь проецироваться надолго.

– Я экстериоризировалась?! – воскликнула Нина.

– Конечно, – чуть слышно усмехнулась Ким. – Посмотри на себя, – и указала рукой вниз, на пол, где прямо под ними находилось физическое тело Нины с ногами, скрещенными в позе лотоса, и головой, безжизненно упавшей на грудь.

Нина увидела два своих тела: привычное, спящее в сидячем положении на полу, и совершенно необычное, мерцающее холодным белым свечением, висящее над первым в такой же позе и соединенное с ним шнуром, похожим на пуповину. Шнур присоединялся между глазами на спящем теле и в области затылка на том, что висело в воздухе, отчего создавалось ощущение, будто кто-то тянул за голову. Это была астральная проекция, о существовании которой Нина знала из книг и рассказов матери о сверхспособностях бабушки Ким. Светящееся тело не могло быть ничем иным, и эта информация не нуждалась в обосновании – она принималась как данность, как безусловное знание. Нина испугалась того, что увидела.

– Господи! – только и успела выкрикнуть она прежде, чем острая боль пронзила ее тело.

– Реперкурсия от резкой интериоризации, – услышала она голос бабушки, полуочнувшись. – В первый раз всегда больно, когда просыпаешься. Но этим можно управлять. Я научу тебя.

Сознание Нины включилось, и она испытала неприятные болевые ощущения при соединении астрального тела с физическим. Она больше не была призраком, а призрак Ким Бер истончался на глазах, его материализация исчезала.

– Научись расслабляться, не ешь несколько дней и сконцентрируйся на желании, я приду снова и помогу тебе спроецироваться, – последнее, что услышала Нина перед тем, как призрак растаял бесследно.

Нина не сразу смогла сообразить, что это был не сон о бабушке, которую она никогда не видела, не иллюзия, порожденная возбужденным мозгом, а реальность, управляемая подсознанием и существующая всегда, но не осознаваемая в обычном состоянии. Из-за того что астральное тело быстро интериоризировалось – соединилось с физическим, Нина чувствовала потерю энергии, и сон навалился на нее весом гранитной глыбы. Она упала на кровать, с трудом найдя в себе силы раздеться, и тут же отключилась.

Было раннее весеннее утро, розовое и теплое, как пятка младенца; птицы утопили лес в разливе голосов, щебет, свист, переливистое гортанное пение доносились со всех сторон; иногда сладкозвучный хор многоголосого оркестра пронзал громкий треск. Нина зачарованно смотрела на аистов, свивших гнездо в каминной трубе, из которой, она точно помнила, раньше шел дым, пахнущий можжевельником и березовой корой. Сейчас воздух едва дрожал над трубой на другой стороне крыши.

Лес напоминал набросок, сделанный рукой импрессиониста: во всем присутствовало начало, прекрасное и завораживающее, видя которое, не хотелось думать о завершенности. Почки на деревьях набухли, на некоторых даже прорвались, и из прорех высунулись сочные, клейкие зеленые листочки. Они еще не были похожи на себя – гофрированные треугольники развернутся и расправятся в полноценный листок примерно через неделю. Судя по всему, весна в этом году пришла ранняя и бурная.