Через три месяца, им сообщили, что он умер от сердечного приступа, а ему ведь не было и шестидесяти лет. От этого известия, Татьяна Фёдоровна сразу сникла и кажется, в один день постарела лет на десять.

Много лет спустя, Павел найдёт документы, подтверждающие, что его отца просто убили, видимо, он много знал о верхах, чего очень боялись те, кто и избавился от него.

В лихие девяностые, как сейчас говорят, многим пришлось очень туго. К тайнику, Павел не прикасался и никому о нём не говорил, хотя постоянно думал об этом. В стране шел разгул бандитизма, откровенные убийства на улицах. Убирали неугодных, создавались банды, появились авторитеты, воры в законе, но семья Павла пока оставалась от всего этого в стороне. Пока… но что им ждать дальше, они пока не знали. Всегда тихая и спокойная Татьяна Фёдоровна, ещё больше замкнулась в себе. Даже Ева почти не радовала женщину. Алина боялась за её здоровье и поделилась этим с мужем.

– Не выдумывай, дорогая, мама всегда была такой. Больше общайся с ней, вот и всё, – ответил ей муж.

А Татьяна Фёдоровна будто что-то потеряла. Над ней никто не командовал, к чему она привыкла, за долгую совместную жизнь с мужем, никто не упрекал и не помыкал ею. Казалось, ей бы начать жить по новой, но она была, как тростника на ветру, потерянной и одинокой.

Девяностые годы, семья Павла пережила более-менее спокойно. В политику сам Павел не вмешивался, он был далёк от этого, правда, пошли сокращения и многие остались без работы. На прилавках магазинов, по каким-то непонятным причинам, исчезли продукты, Горбачёв сократил продажу спиртного, чего, наверное, не следовало делать. За бутылкой, люди выстраивались в длинные очереди, перебранки доходили до драк. В стране как бы что-то надломилось, закрылись многие заводы и фабрики, безработица была повсеместной.

Жизнь пошла на выживание. Многие, имея высшее образование, занялись торговлей, как раньше говорили, челночным бизнесом, но не многим удавался этот бизнес, многие, скажем так… разорялись и оставались на мели, вкладывая все свои сбережения в товар.

Из-за денежной реформы, деньги превратились в мусор, часто было слышно, как во дворе говорили, что сосед или соседка умерли от инфаркта, ведь на их сберегательных книжках, накопления за много лет, теперь превратились в ничто. Теперь это был просто мусор, который можно выбросить и цены никакой не имел.

Павел, который помнил о тайнике, показанном его отцом перед самым арестом, его не трогал, может просто пока боялся, кто знает. Ева росла, как обычно растут дети, только от того, что она была очень долгожданным ребёнком, ей позволялось всё. Капризная и своенравная, она часто требовала невозможного и объяснить ребёнку, что сейчас этого нет и неоткуда взять, было невозможно, девочка просто не хотела понимать и закатывала настоящие истерики.

Татьяна Федоровна, замкнувшись в себе, была безучастно ко всему, что происходило в доме. Это стало беспокоить Алину и она решила обратиться к врачам. Многие врачи увольнялись и занимались чем-то другим, тем, что приносило хоть какой-то доход, ведь люди должны были что-то есть. Но Алина обратилась к знакомому врачу, правда и он уже не работал, стыдно сказать, продавал книги, свои или те, что ему приносили. Поздним вечером, Геннадий Викторович назначил Алине и Татьяне Фёдоровне приём, причём, уже за деньги и в своём доме. Осмотрев женщину, он не нашёл никаких патологий, но попросил сдать соответствующие анализы.

– В поликлинике пока можно бесплатно сдать анализы, кровь, мочу, но думаю, у неё это или просто апатия, или тоска, депрессия, так сказать. Этому лекарствами лечения нет. Просто окружите её заботой, любовью и вниманием, голубушка, Алина Владиславовна и всё. Понимаете, дорогая, у неё возраст, после шестидесяти, люди иногда меняются, тоскуя по юности, по ушедшей молодости, – говорил Геннадий Викторович.