Только грань уже была пройдена.

– Не знаю, кто там с кем о чём договаривался, – Фил легко подскочил и многозначительно оскалился, – только вот я тебя не трогать не обещал!

Фил резко крутанулся вокруг своей оси, сперва нанося Илье унизительный удар между ног, а потом скользящим ударом рассёк губу. Артём перехватил руку прихвостня Ильи, летевшую ему в висок, поднырнул под ней, ногой отпихнул противника в снег. Удар от второго пришёлся в скулу. Виктор снёс кого-то в снег, предусмотрительно оставив очки на крыше гаража.

Они дрались так, как не дрались до этого ни разу: били везде, забыв про вето. Били по головам и лицу, били между ног и в животы. Раздражающе с рассечённого чьими-то часами лба на лицо Фила шлёпалась густая вязкая кровь. Руки уже болели от ударов. Кулаки не разжимались. Травмированная ещё позавчера нога разболелась с новой силой, и от этого Фил бился только яростнее.

Илья успел оттеснить Артёма к стене и что-то угрожающе бормотал. Фил рванул Муромцева на себя и отскочил в сторону. Илья упал спиной на ледяной настил. Виктор лихо швырнул одного из Муромцевской банды за угол гаража, другого Артём прижал к стене. Фил сердито сплюнул кровь с разбитой губы на снег рядом с лицом Ильи, морщась от неприятного металлического привкуса. Артём обернулся на Фила:

– Фил, отпусти его. Мы уходим.

– Заткнись, а! – резко отозвался Фил. – Сам виноват! Теперь я буду говорить с ним. А ты слушай…

Фил, ещё раз коснувшись губы, победоносно наклонился вперёд, к правой ноге, прижимавшей грудь Ильи. Вес тела он попытался перенести на левую ногу, чтобы не сломать рёбра Муромцева – только полиции им не хватало. Илья и так выглядел не самым прекрасным образом: на лбу назревала ссадина, оставленная от столкновения с гаражной стеной, губа рассечена, под носом кровь. Он невозмутимо смахнул кровь из-под носа и рыкнул, глядя прямо на Фила:

– Вы ещё за это дорого заплатите. А ты вообще…

– Ну договаривай… – оскалился Фил. – Не можешь? Тогда заткнись и слушай. Это не наши проблемы, что ведёшь себя, как гнида. За такой мерзкий характер тебя должны бить. И бить регулярно. И тебя будут бить с твоим длинным языком и несдержанностью. Вот так, как я, в подворотне. Запомни это. И ходи и оглядывайся.

Слова отца после последнего «задушевного» их разговора отчего-то впечатались в сознание и теперь выливались на Муромцева. Хотелось их выплеснуть до последнего, чтобы не травили душу ядовитой правдивостью. Хотелось сделать их чужими.

Фил сделал. И после этого буря внутри улеглась. Небрежно отпрянув от Муромцева, Фил набрал горсть снега, стараясь смыть кровь с рук. Виктор осуждающе покачал головой, поправляя очки на кровоточащем носу, и махнул рукой на прощание. Артём к тому моменту уже стоял на остановке, и когда к нему подошёл Фил, не сказал ни слова.

Фил пожалел, что выкурил последнюю сигарету.

***

Варя перестала различать реальность и вымысел уже на втором предложении. Только и успевала, что прикрывать раскрывавшийся от восторга и удивления рот ладошкой и сдавленно ахать. Рассказывал Фил, хотя и скомкано, но очень ярко и живо, так что Варе не составляло труда представить, как они дрались, как красиво говорили, как было холодно и жарко драться одновременно. Правда, нельзя было гарантировать, что всё это абсолютная правда: Фил иногда лгал просто фантастически правдиво.

– Он со мной не разговаривал до самого твоего дома, – после тяжёлого молчания выдохнул Фил, глядя в стену. – Я думал, что это всё.

Внутри него звенела боль. Варя осторожно, боязливо накрыла его ладонь своей и легонько сжала. Всё её нутро туго свернулось, буквально до судороги. Фил коротко дёрнулся: