Катюша сильно изменилась за время декрета: стала скромно одеваться, часто выглядела усталой, закипала ровно за две секунды, агрессивно ко всем относилась, преимущественно нервничала и в спокойном тоне редко можно было с ней поговорить.

За ней находился стол. За ним кто-то должен работать, но, видимо, пока его просто нет. “Может, отошел куда-то по делам”, – подумала Мира.

Рядом с Катериной восседала сбоку еще одна сотрудница, очень похожая на Катюшу. Но старше, мощнее и злее – Евгения Гомеровна, мама Кати, без собственного рабочего места, так как заведовала столовкой, заказывала обеды в офис, принимала их, накрывала на стол, убирала и вела учет. Когда в обед она находилась на кухне, там царил порядок, тишина, так как она включала громко или “Модный приговор”, или “Час суда”, или что-то про психологию. Все, кто приходил пообедать, вынужденно смотрели передачи Евгении Гомеровны. Начальники туда не заходили, обедали у себя или рядом в ресторанах.

Еще два свободных места в правом углу комнаты пустовали без сотрудников. За одним столом веяло прям благой аурой: его украшали рамочки, цветы, духи, цветы в горшках, перышки, блестяшки. Сам стол стоял не параллельно к катиному, а в углу по диагонали – нестандартно. Тот, кто за ним сидел, – “явно романтичная натура”, – подумала Мира. Стол не был перегружен документами и папками, но имел два монитора, больших – таких, видимо, чтобы скрывать то, чем занят сотрудник.

Рядом с этим ярким местом стоял малюсенький столик без монитора, нагруженный различными толстыми папками.