– Я тоже люблю тебя, – лепечу я в ответ. – Я понимаю…

– Знаю. Только ты меня понимаешь.

Я улыбаюсь в ответ.

– Тебе нужно в ванную, – говорит он, берет меня на руки и несет в ванную комнату. Там я принимаю душ, а потом он обрабатывает мои порезы. Целует места, на которых красуются свежие засосы. Если бы мама узнала, она была бы в шоке, да и любой другой посчитал бы нас сумасшедшими и давно бы сдал в психиатрическую клинику. Интересно, она действительно не замечала ничего странного в нашем поведении? А может, ей просто было все равно? Я не могу знать этого.

– Мне нужно в институт через три часа, – напоминаю я, но понимаю, что я не в силах куда-то идти.

Все болит, хотя уже не так сильно, но я все равно не в состоянии посещать занятия.

– Отдохни сегодня, – отвечает Джереми.

Смотрит на меня глубокими голубыми глазами и держит меня за руку. Я подчиняюсь его голосу и решаю сделать себе выходной.

Мы убираемся в комнате, а потом он отправляется на работу. У него свой строительный бизнес. Он руководит строительством высотных зданий и торговых центров. Влиятельный человек, добившийся всего сам. Я горжусь им. Он одевается, выходит за дверь и покидает наш с ним личный мир… на время, чтобы снова вернуться. И так каждый день.

Мир, полный сумасшествия и деградации. Сначала мне было страшно, а потом я привыкла, смирилась. Сумасшествие заразно, это точно. Особенно быстро и незаметно им заражается ребенок, на которого может повлиять кто угодно, не говоря уже о родном ему человеке, которому он полностью доверяет. Также сказываются любопытство и неспособность отличить плохое от хорошего. У меня искаженное представление о мире. Но я чувствую, что еще не совсем сошла с ума и могу адекватно оценивать ситуацию, в которой нахожусь. Я люблю брата ненормальной запрещенной любовью и позволяю делать с собой извращенные вещи. С одной стороны, меня это пугает, а с другой – я получаю от этого удовольствие. По-хорошему нам нужно было давно обратиться к специалисту, но почему-то мы оставляем все как есть, наслаждаемся своей собственной вселенной, которая у нормального человека должна вызывать отвращение и страх.

Я отправляю сообщение своей одногруппнице Сьюзен о том, что я приболела и не приду, и спускаюсь на первый этаж. Иду по мраморному светлому полу в белоснежную кухню. Она наполнена солнечным светом, который проникает в огромные окна. Там я наливаю себе чай с бергамотом. Сижу на кожаном белом диване и наслаждаюсь каждым глотком любимого напитка. Чай немного обжигает губы и язык, но я привыкла пить его таким горячим. А может, за столько лет я так привыкла к боли, что перестала ее замечать. Наверное, многие мои чувства уже атрофировались.

Я опустошена, плохо сплю. Я не знаю, чего хочу от этой жизни. Что же дальше? Что нас ждет в будущем? И есть ли вообще у нас будущее?

Я начала задумываться об этом еще два месяца назад, когда мне исполнилось двадцать лет. Через год я окончу университет, хочу стать дизайнером интерьера. Но что же я буду делать помимо работы? У меня никогда не будет семьи? Нормальной семьи, в которой будут мой муж и дети. Хоть я и никогда не питала особой тяги к замужеству и рождению детей, но все же не хочется остаться старой девой с кучей кошек и братом-извращенцем. Я люблю его всем сердцем, но не могу представить, что наши с ним, мягко говоря, необычные отношения будут продолжаться вечно. Каким-то удивительным образом мне удалось сохранить рассудок и ясность мыслей, хоть они иногда и затуманены, когда я смотрю в Его бездонные глаза.

Слышу, как звонит телефон. Я оставила его в спальне на тумбочке. Допиваю чай и спешу ответить на звонок. Это Сьюзен: