Цуру и Саншуо не спали: как только Кагеро появилась, они вскочили с кроватей и подбежали к матери. Оставшись одни, дети стали вспоминать обрывки услышанных разговоров взрослых, шёпотом делились тем, что успели заметить после того, как попали в дом дяди. И решили, что раз мама так переживает уже не первый день, значит, состояние отца тяжелое.

– Как папа? – обеспокоенно спросила Саншуо и с тревогой взглянула в глаза матери. – Ему очень плохо?

– С ним все будет хорошо, – Кагеро присела и обняла детей. – К нему приехал лекарь, и ваш отец скоро поправится. Вам пока надо немного поспать, хотя бы до обеда.

Кагеро отвечала ровным и тихим голосом, стараясь, чтобы тревога не передалась детям. Ей отчаянно хотелось вернуться обратно – опуститься в сейдза20 рядом с дверью в комнату, в которой вел борьбу за жизнь Ооками, – но заставляла себя не думать об этом. Сейчас она была нужна детям, а на Хидари мужу никак не могла помочь.

– А потом мы можем пойти поиграть во дворе с Юми? – спросил Цуру.

Раз мама говорила, что все хорошо – значит, так и было. Они тоже недавно тяжело болели, и пришлось звать лекаря – его горькие микстуры поставили их на ноги за пару дней. Поэтому повода для переживаний больше не было.

– После того как поспите – да, можете.

Кагеро приобняла близнецов за плечи и подвела к кроватям.

– Ой, ты поранилась! – воскликнул Цуру, указывая на кровь на рукаве матери.

Вдох. Выдох.

– Ничего страшного, сынок, – после паузы ответила Кагеро: заставить себя не думать о том, почему кровь туда попала, было нелегко. – Эта рана затянется… Ложись спать…

Поцеловав и крепко обняв каждого, Кагеро вышла вслед за Торой в коридор и прикрыла дверь комнаты.

***

Тора и Кагеро уже несколько часов сидели на подушках центральной террасы второго этажа в ожидании Асунаро и лекаря, которые все никак не выходили из комнаты. Кагеро порывалась сесть ближе, на холодный мраморный пол галереи, но Тора не позволила ей сделать это – увлекла на подушки и почти насильно заставила выпить хоть одну чашку чая (в которую предусмотрительно добавила успокоительное зелье). Натянутые до предела нервы могла расслабить лишь катана Нии-ши21, но выходить из дома Кагеро не решилась, вместо этого погрузилась в подобие транса и сидела без движения, уставившись в одну точку на противоположной стене. Зелья никогда не помогали ей.

За это время Тора была вынуждена несколько раз отлучиться, чтобы отдать приказы слугам об обеде и проведать Ясумин и Юми, который обещал матери присматривать за младшими сестрами и братом. Но все остальное время она внимательно следила за неподвижной подругой и старалась не думать о том, что происходит в соседней комнате.

Скрипнула дверь. Послышались шаги, и Кагеро дернула головой, выходя из транса. Вскочить на ноги она не успела – на террасе появились Асунаро и лекарь, и вместе с ними ворвался вихрь ароматов лечебных трав. Кое-где на их рукавах были заметны пятна крови, но выражение лиц было усталым, а не скорбным, и, несмотря на это, Кагеро поняла, что не может первой задать вопрос, словно ком в горле мешал ей говорить. Пока они усаживались на подушки, Тора позвала слуг, чтобы те принесли чай.

– Ваш муж жив, госпожа Нии-ши, – наконец ответил лекарь, понимая, что его слов ждут с замиранием сердца. – Состояние еще тяжелое, но мы с советником Асунаро сделали все возможное, чтобы не дать ему уйти к Повелителю душ. Он должен оставаться здесь, на Хидари. Любое перемещение на Сейто для него смертельно.

Кагеро облегченно вздохнула и уронила голову на ладони. Тем временем лекарь, приняв пиалу с чаем из рук хозяйки, продолжал: