С уходом жены в груди у Ооками поселилось неприятное чувство – страх, что больше ее не увидит. Хоть он и знал, что теперь находится в безопасности и Кагеро – просто в соседней комнате, ему потребовалось сделать над собой усилие – выровнять дыхание и успокоить заплясавшее в груди сердце – и кивнуть в ответ:

– Хотел уточнить у тебя кое-что, прежде чем произносить при ней вслух некие имена. Я вчера сказал не все из того, что знаю…

Асунаро нахмурился – он-то надеялся, что и так вышедшая из-под контроля ситуация с побегом с рудников и нападением палача на советника с Сейто не усугубится, но по серьёзному виду Ооками догадывался, что надеждам сбыться будет не суждено. С его помощью рассказ про Северную звезду Тора нашла бы гораздо быстрее – он лучше Кагеро ориентировался в своей библиотеке, – но понимал, что иногда необходимо оттянуть момент истины и сначала решить сопутствующие проблемы.

– Идем в мой кабинет, там никто не услышит…

Асунаро помнил наставления жены, не раз беседовавшей с дворцовым лекарем о том, как помочь брату, когда он придет в себя, и приказал слугам перенести чайник, приготовленный Торой специально для Ооками, в кабинет. Среди ее лекарственных запасов нашлись травяные сборы, которые не давали начаться воспалению, и чай надо было постоянно пить в течение ближайших нескольких дней.

Вкус был горьким и терпким, но Ооками не мог ослушаться четких указаний сестры: устроившись в плетеном кресле напротив привычно заваленного бумагами стола, он разом выпил первую порцию – не желая растягивать сомнительное удовольствие, – поморщился и, только вернув пиалу к чайнику, задал тревожащий его со вчерашнего дня вопрос:

– Ты уверен, что Незуми погиб два года назад?

– Незуми? – от удивления Асунаро нахмурился и подался вперед. – Знаешь, после того, что сейчас творится на рудниках, я больше ни в чем не уверен. По идее, его тело должно быть погребено в одной из рухнувших шахт.

Ооками еще не мог избавиться от ощущения горечи во рту, сжал губы и снова поморщился:

– То есть ты хочешь сказать, что его может там и не быть?

Тяжело вздохнув, вспоминая скандал, который поднялся после доклада Повелителю, Асунаро устало потер виски: он прибавил работы дворцовым палачам. Однако доказать, что каторжникам сбежать помог кто-то из стражников, так и не смогли – по официальной версии считалось, что это удалось после обрушения одной из стен пещеры. Вопросов было больше чем ответов, но иначе воссоздать картину происшедшего так и не удалось.

– Всего два дня назад я видел клеймо смертника на ноге человека, который физически не мог находиться за пределами рудников. А он лежал обезглавленный в моем сарае. Теперь я ни в чем не уверен!

– Клеймо смертника на ноге? – насторожился Ооками: память услужливо напомнила ему о находке маленькой Саншуо в лесу.

– Да. Ты не знал? Мы ставим знак смерти на лодыжку приговоренным к пожизненному заключению на рудниках.

Ооками, никогда не интересовавшийся до этого вопросами содержания каторжников Хидари, потянулся за листом бумаги и пером. Набросав по памяти знак, который видел на ноге попавшего в его дом два года назад человека, он протянул другу лист через стол.

– Такой?

– А где ты его видел? – нарочито безразлично произнес Асунаро.

– На ноге человека, которого примерно два года назад нашли умирающим в лесу недалеко от нашего дома.

В смешке, который издал Асунаро, прозвучало отчаяние, граничащее с неверием в услышанное.

– Наши смертники обнаруживаются разгуливающими то по Хидари, то по Сейто! Замечательно… – он снова потер виски, чувствуя, что с каждым новым открытием в них начинает пульсировать боль. – «Дикая страна», как сказала бы твоя жена! И в этот раз она была бы недалека от истины! Я не представляю, как сообщу об этом Повелителю. Уже сам факт побега с рудников привел его в ярость. А то, что он был явно не первый, и тот, кто убежал, еще и добрался до Сейто… Когда это было?