– Но я теперь дома и ничего не боюсь! Так что ты можешь не волноваться за меня и идти к папе, он же ждет тебя во дворе!

Саншуо настойчиво потянула мать за руку по направлению к выходу. Кагеро если и удивилась такому странному перепаду в настроении дочери, то не подала вида, еще раз внимательно осмотрела девочку и, прибавив несколько заклинаний, которые подтвердили, что та в полном порядке, обняла дочь и вышла из комнаты.

Надеясь успеть до возвращения брата, Саншуо живо схватила мешочек и высыпала его содержимое на кровать. Среди красивых маслянистых каштанов лежал перепачканный кровью и грязью неказистый камень. От волнения у нее перехватило дыхание, она осторожно взяла его и опустила в чашу с водой, в которой до этого мыла ладошки.

От купания трофей красивее не стал. Но в нем было что-то такое… притягивающее – ведь не зря же тот человек сказал: камень никому нельзя показывать! Саншуо обтерла его о косодэ и поспешила спрятать обратно в мешочек, прикрепленный к спине куклы, – раздались шаги, а она не собиралась говорить о находке даже брату.

– Давай, сестренка, рассказывай! – Цуру уселся на кровати рядом с каштанами и запустил пальцы в кучу. – В следующий раз я тоже с тобой пойду! Вдруг мы еще кого в лесу найдем!

В его глазах горел восторг, и казалось, он упивается столь опасной ситуацией. Еще бы: не каждый день по лесу у дома ходят чужаки!

– Боюсь, что теперь нас гулять одних не пустят, – вздохнула девочка, забираясь на кровать рядом с братом.

– Тут ты права, – так же невесело ответил Цуру. – Отец как увидал, кого ты нашла, так приказал Ринкусу приставить к нам стражника.

– Того человека уже привели в дом?

– Привели? Нет, сестренка, принесли. Он мертв! – с гордостью, что первый узнал такие страшно интересные вещи, ответил мальчик.

***

– Не понимаю, как он мог оказаться в нашем лесу? – князь Ооками11 осмотрел тело принесенного мужчины и обернулся к подошедшей жене.

– Где Цуру? – спросила Кагеро, внимательным и острым взглядом, стараясь не пропустить ни малейшей детали, изучая покойника.

Она была уверена, что этого мужчину никогда не видела, и пыталась понять, как он смог подобраться так близко к дому. И где может находится тот человек – или же люди, – забившие этого бедолагу до смерти. Его лохмотья мало походили на одежду, которую носили на Сейто. Они скорее напоминали исподнее белье или – очень отдаленно – то, что надевали на Хидари. Можно было предположить, что это заблудившийся моряк, но от ближайшего порта с такими ранами он не смог бы дойти до ее земель. Ни вещей, ни еды, ни денег у него при себе не было: он словно откуда-то сбежал, оставив все имущество в руках своих истязателей. А о том, что его били, и не раз, говорили многочисленные шрамы на спине, плечах и ногах.

– Убежал к сестре.

Ринкусу подошел к телу и кончиком ножен указал на внутреннюю часть лодыжки мужчины:

– Взгляните на это…

Кожа на ноге была неровной, казалось, что старые зарубцевавшиеся шрамы образуют какую-то фигуру. Ооками призвал валяющуюся у забора палку и попытался на песке повторить порядок линий.

– Одна горизонтальная, несколько почти вертикальных… – комментировал он свои действия.

– Если ты поставишь к каждой вертикальной по небольшой черте, то получится знак смерти, – Кагеро задумчиво следила за кончиком палки.

Ооками провел недостающие линии и кивнул, соглашаясь со словами жены.

– От чего он умер? – спросила Кагеро – ей не хотелось касаться тела, чтобы с помощью заклинаний ответить на этот вопрос.

– Полагаю, от кровопотери и истощения, – произнес начальник охраны, перевернул тело на живот и указал на шрамы и раны, часть которых были свежими. – Похоже, что его постоянно били кнутами… Иначе откуда такие отметины?