Когда Асунаро и Кагеро вышли, Итачи пробормотал:

– Теперь понятно, зачем он меня позвал…

Еще несколько дней пролетели в угнетающем бездействии. Появившийся на третий день после первого визита лекарь подтвердил: состояние Ооками стабильное и не пройдет и четырех-пяти дней, как он очнется. Асунаро продолжал искать возможных исполнителей среди людей, владеющих искусством пыток, но результата не было. Итачи вместе с Торой приглядывали за Кагеро, которая изнывала от невозможности активных действий: теперь она не проводила весь день у кровати Ооками, а старалась с катаной в руках выплеснуть свою ярость на заднем дворе.

Большую часть дня Кагеро занималась с Юми, которому предстояло скоро начать обучение владению мечом с мастерами Хидари. Рядом с ними Саншуо и Цуру с боккенами26 в руках повторяли выученные дома каты27, а Шика, не любившая такое времяпровождение, возилась с малышкой Ясумин.

Когда дети уставали, Кагеро отпускала их передохнуть и поиграть под присмотром Кицуне, сама же отправлялась навестить мужа. Асунаро по ее просьбе перенес с Сейто сундук с вещами – слуги собрали несколько комплектов одежды, управляющий передал внушительную стопку счетов, договоров и отчетов. Работать в кабинете, сидя за высоким столом, Кагеро отказалась и, устроившись в сейдза рядом с кроватью Ооками, разбирала свои и его бумаги, отвечала на письма, которые требовали особого и незамедлительного внимания. А в перерывах наблюдала за ровным, едва заметным дыханием мужа. Надеялась – вдруг он откроет глаза именно сейчас. Но особых изменений в состоянии Ооками не было, и Кагеро заставляла себя вернуться обратно к работе. Не до конца перестроившись на местное время, она ложилась рано, а вставала с первыми лучами солнца и, пока все спали, рассекала прохладный утренний воздух клинком.

На четвертую ночь Кагеро проснулась до рассвета от странного и непонятного кошмара: раньше дети никогда не появлялись во снах. Ничего плохого с ними не происходило, видения были размытыми, скорее эмоциональными, но выжигающее душу опустошение, которое она обычно чувствовала после тяжелых ночей, было тем же. Решив, что отдохнула достаточно, Кагеро встала, привычным движением взяла катану и отправилась на задний двор. На галерее в памяти снова возникли образы из сна, и она решила удостовериться, что с детьми все в порядке. Цуру и Саншуо мирно спали в кроватках, подтверждая, что эти видения – лишь тягостные последствия очередного ночного кошмара. Тихо выйдя из детской, Кагеро спустилась во двор и, повернувшись лицом к востоку, начала выполнять ставшие привычными за долгие годы каты.

Но в эту ночь не спалось не только Кагеро.

– С какого времени тебя мучает бессонница, дорогой братец? – спросила она, разворачиваясь и нанося очередной удар мечом, со свистом рассекая воздух.

– До сего дня не жаловался, – пробурчал Итачи, с тяжелым вздохом опускаясь на скамью, и небрежно махнул рукой в сторону. – Ай, ерунда какая-то приснилась! Глянул, как там Шика, и решил составить тебе компанию. Не возражаешь?

Кагеро безразлично пожала плечами и продолжила упражнения, время от времени при разворотах кидая взгляд на сгорбившегося полусонного Итачи, который сидел, уперев локти в колени и запустив пальцы в растрепанные волосы.

– Хочешь присоединиться? – спросила она, закончив очередную кату.

Итачи не всегда носил в доме Асунаро катану, но в этот раз его меч был заткнут за оби28.

– Нет, спасибо…

Он выпрямился и подставил лицо первым лучам восходящего солнца. Прикрыв глаза, он смотрел вдаль, наблюдая одновременно и за Кагеро, и за розовеющим небом.