Она словно родилась заново: дышала полной грудью, подставляла лицо и ладони теплому солнцу, ерошила себе волосы. Хотелось громко кричать, прыгать, махать руками, поэтому девушка вскочила на ноги и только теперь осознала, что страшно голодна.

Камилла осмотрелась в поисках съестного, и взгляд сразу же упал на ремни. В ее кошеле обнаружились деньги, изъятые у давешних убийц. Кружочки цветного металла – дело хорошее, но есть их трудно, а предложить сейчас некому. Немного серебра нашлось и в кошеле инквизитора.

Поясная сумка монаха выглядела многообещающе пухлой. Совладав с тугой застежкой, Камилла извлекла пачку бумаг, отложила в сторону и заглянула в сумку, но кроме свечного огарка, кремня и кресала больше там ничего не было.

Девушка повнимательнее посмотрела на бумаги.

«Ничего себе! Так вот откуда…»

Камилла быстро перебирала листы. Она уже видела эти скупые записи: когда-то они были сделаны ее собственной рукой. Упражнялась одновременно и в латыни, и в знании ритуалов, а потом отдала Джакомо за ненадобностью.

«А это? Неужели…»

Старый пергамен она держала бережно и даже с небольшой дрожью в руках. Однажды она видела мельком эти выделанные куски телячьей кожи; Джованни как-то смотрел в них, сидя в своем кабинете, но на вопрос, что это такое, не ответил. Святая святых венецианского дома некромантов? Книга с особыми ритуалами для посвященных в темные искусства? Договор с дьяволом? Какие-то документы, способные погубить дом? Все ответы были на другой стороне.

Камилла перевернула листы и посмотрела в текст. Затем пробежалась глазами по второму, третьему, четвертому листу и швырнула всю пачку в небо. Она прыгала среди деревьев, как малолетняя девчонка, срывала оливки, топтала упавшие листы пергамена и смеялась взахлеб, истерически, едва не задыхаясь.

Прочитать текст она не могла при всем желании. Она не знала греческого.

«И куда она, прости Господи, провалилась?» – недоумевал инквизитор, осматривая овраг при свете наступившего дня.

Крест был на месте. Причем именно на том, куда Мишель его воткнул. Веревка валялась внизу, но ее никто не перерезал, да и петля так и осталась на верхней перекладине.

«Она смогла превратиться в туман или уменьшиться в размерах?»

Непохоже на умения некромантов. По крайней мере на те, с которыми Мишель был знаком. К тому же крест точно пытались расшатать: если ведьма знала, как улизнуть, зачем тратить время и силы на бесполезную возню?

«Помог кто-то, а веревку оставили в насмешку?»

Никаких новых следов в овраге не было. Если у ведьмы был союзник, то он либо летал, либо вообще не имел телесной оболочки. Но сама колдунья точно была во плоти, иначе как бы она прихватила с собой оба ремня и – защити, святой Доминик! – трактат о некромантии?

Еще менее понятно, как ведьма со своим другом покинули местность: судя по следам, никто из оврага не выходил. Надо будет, конечно, расспросить местных жителей и на постоялый двор наведаться. Вдруг кто-то видел полет или обнаружится другой какой-то след, хотя надежды на это мало: люди обычно стараются не рассказывать о колдовстве, даже если они видели его собственными глазами. Одни не хотят, чтобы их посчитали соучастниками, другие боятся мести от нечистой силы, третьи вообще не верят собственным глазам и пытаются искать несуществующие «естественные причины», вроде внезапно сбившихся в кучу цапель или облаков странной формы.

Но расспросы потом. Пора, наконец, освятить это кладбище от греха подальше.

«А ведьма ли это вообще?», – задумался брат Красного Ордена, поднимая расколовшуюся надвое тыквенную флягу, в которой чудом сохранилась горсть святой воды.