Химию народ знал соответственно, то есть не знал вообще, за редким исключением: ну, Ходорковский, ну, Володя Моисеев и кто-то еще в «мед» собирался поступать. И она ему говорит: «Ты что, самый умный? Ты больше меня знаешь? Тогда иди к доске и рассказывай!» Он пошел и рассказал, и это был единственный урок, который запомнил весь класс, потому что он так все объяснил доходчиво и популярно, что все поняли. Мы на каждой встрече одноклассников это вспоминаем.

Миша был спортивный. Занимался плаваньем и борьбой. Отличником не был, но успевал по всем предметам. Только английским занимался с одним одноклассником, подтягивался по английскому. Участвовал во всех наших компаниях, днях рождения, сейшенах, как тогда говорили.

Класс был очень дружный. И до сих пор собираемся, сейчас ежегодно, в конце июня. А когда в институте еще учились, мы каждый год 1 сентября приходили к Екатерине Васильевне Мелешиной, нашей классной руководительнице: собирались и шли к ней. Потом на какой-то период народ разъехался, разошелся. В первый раз после института мы встретились в 1990-м, через десять лет после окончания школы. Екатерина Васильевна еще преподавала. Пришли в школу, там посидели и потом поехали ко мне. У меня была однокомнатная квартира. Собралось двадцать девять человек.

Миша был с нами. Его спросили: «Где ты? Чего ты? Как ты?» Он так скромно: «Да так, по банковской сфере». Я помню, как все начиналось, мы ведь жили рядом. Он как-то встретил меня на улице и пригласил работать в МЕНАТЕП. А я тогда в Сбербанке работала, и карьера вверх пошла, и я подумала: «У меня и так все замечательно, а тут никому не известный МЕНАТЕП». И отказалась. Потом, конечно, пожалела. Но, видимо, что бог ни делает, все к лучшему.

Он тогда подрабатывал плотником в кооперативе. Еще в школе начал подрабатывать: дворником, в булочной, на почте. Но не афишировал этого, и немногие об этом знали. Такая установка была в семье, папа считал: «Тебе надо?

Пожалуйста, зарабатывай». Семья инженеров. Что там зарабатывали инженеры в те времена? Ничего себе позволить не могли.

В студенческие годы он подрабатывал все время, у него рано родился сын, так что приходилось.

МЕНАТЕПе я не работала, но потом пришла в ЮКОС. Меня позвала одноклассница Надя Богданова, моя хорошая приятельница. В Сбербанке я была начальником операционной части. У них новый отдел открывался, были вакансии, и ей понадобился специалист по ценным бумагам.

– Он любил брать одноклассников к себе на работу? – спросила я.

– Вы знаете, он лично никого не брал. Ну, может быть, приглашал. Со мной был единственный случай, когда он позвал меня в МЕНАТЕП. Но людям, которые к нему обращались, помогал всем: и с работой, и вообще, чем мог. Мне помог получить кредит. Мы покупали квартиру, и мне нужно было время перекрутиться. Лишних денег не было, и мы к нему пришли. Позвонили, сказали, у Надьки свои проблемы, у меня – свои. И он нас принял без звука.

Когда мы звонили, секретари всегда о нас знали. Говорят: «Представьтесь!» И как только скажешь фамилию, соединяют моментально. Возможно, были люди, с которыми он не хотел общаться, и не общался. Но многим нашим помогал, по-разному. Мне дал кредит. Под проценты, все как положено в банке, но вы же понимаете, что было достаточно одного росчерка пера на заявлении, чтобы кредит дали. Людям, которые обращались к нему за помощью, не отказывал никогда. Так или иначе, вопрос решался. Сразу говорил: это я не могу, это я не могу, а могу вот так. Кому-то с квартирой помогал, нескольким одноклассникам с лекарствами, с работой, понятно.