Ребята такого плана мне нравились. Но я одноклассников воспринимала только как друзей. И у него не было в школе романов, не считая Дины. В наше время это не было принято, просто ходили всей компанией, дружили. Дина держалась особняком, может быть, потому что пришла позже.

Мы гуляли в Сокольниках, до парка было пешочком. А в другую сторону, особенно весной, ходили в Останкинский парк. Там качели, пруды, мы катались на лодках, на каруселях. У нас был свой ход, своя дырка со стороны 1-й Останкинской улицы. Компания состояла человек из десяти, а когда мы собирались идти гулять, народ примыкал еще.

– А он был центром компании?

– Думаю, да. Определенным центром был. Ребята держались, пожалуй, вокруг него. Была мужская часть компании, и была женская. Да и в школе мы также держались. И сидели в основном рядом.

– Писали, что он спорил с учителями, что «не умеет ходить строем»…

– Строем ходить не умеет, это точно. Я помню, как он галстук носил в кармане. И когда учителя спрашивали: «Где твой галстук?», доставал из кармана и повязывал сикось-накось. И в ЮКОСе не любил офисный стиль. Ни костюмов, ни галстуков я на нем не помню. Если только официальные мероприятия, фотографии какие-то – да. А на работе в куртке: передняя часть замшевая, а так вязаная, и на рукавах большие декоративные заплаты. Я эту куртку помню сто лет! Он в ЮКОС в ней ходил. А больше всего любил джинсы, рубашки. Даже на выпускном был в вязаной трикотажной кофте.

– И на встречу предпринимателей с Путиным пришел в свитере…

– Водолазке черной. Ну, Путин – вообще «человек в футляре». Так что вполне возможно, что это стало одной из причин конфликта. Все эти условности не имели для Мишки значения, он был выше этого. Конечно, соблюдал какие-то дресс-коды, когда вращался в определенных кругах. Но я даже помню по телевизору момент, когда он в пиджаке, но в водолазке.

В ЮКОСе с этим было свободно. Конечно, все одевались очень прилично, но чтобы прописывали длину юбок, такого не было никогда.

– А он располагал к себе? Был харизматической личностью?

– Он хорошо общался, конечно. Но любили его не все, относились по-разному. Сейчас сложно, потому что смотришь через призму того, что было после. Сейчас говорят: «Ой, да! Мишка. Мы были с ним друзья, все было замечательно!» И многие говорят неправду, потому что в школе были другие отношения. Но я не скажу, что он имел явных врагов, тех, кто его ненавидел. И пока не пришла Дина, не было у нас такого антагонизма. Наверное, его можно назвать харизматической личностью. Можно. Просто мы тогда этого не понимали. У нас не было явного лидера. Как-то: «Пойдем? Пойдем». Все созвонились, свистнули, побежали.

Помню еще, он ребят пить учил. Учил как химик. Какую-то таблетку принимать надо или масло есть. И всегда умел это делать. Никогда не пьянел. В старших классах, когда ребята уже начали прикладываться, были вечера с алкоголем, и он пил, но не пьянел.

Пишут, что он заканчивал химическую спецшколу, но это не так. У нас школа самая обыкновенная, и никаких уклонов в ней не было. Хотя требования были высокие по всем предметам. Директором был ветеран войны Виктор Викторович Шаповалов. Очень строгий, так что была дисциплина.

Яркий эпизод, который запомнили все, был на уроке химии в 9-м или 10-м классе… А Миша учился в химической школе при Менделеевском институте, посещал там занятия два-три раза в неделю, и вся школьная программа была для него уже не интересна. Наша учительница химии Войцеховская Марина Моисеевна, свой предмет читала по учебнику: садилась за учительский стол, открывала книжечку перед собой, так, чтобы нам не было видно. И за ней можно было следить глазами по тексту. Ему было скучно на ее уроках, и он себя безобразно вел. Ну, безобразно, конечно, громко сказано, просто не слушал.