Страх сковал её, слёзы полились из глаз. Стало так горько, что она всхлипнула от отчаяния.

– Слыш-ко, никак оживает девка-то наша! – раздался голос Власа.

Любаша замерла.

– Дак сунь ей кляп-от в рот, чтоб не заблажила, не дай Бог, – глухо отозвался Назар.

– Сам и сунь, раз такой умный! А с меня уже довольно!

– Боишься девки? – громко засмеялся мужик. – Дак ты морду-то ей больше не подставляй!

В это время позади послышался звон колокольчика.

– Знать-то едет кто-то! – испуганно сказал Влас. – Не дай Бог, эта дура блажить начнёт!

– А ты там попридержи её! – строго наказал ему Назар.

Влас наклонился над Любашей, совсем рядом послышалось его дыхание, сквозь мешковину были видны очертания его головы. Он процедил сквозь зубы:

– Лежи тихо, молчи, коли жить хочешь!

Девица попыталась приподнять голову и застонала от боли.

– Цыц! – злобно прошептал Влас и накрыл ей рот ладонью. Грязная мешковина прижалась к Любиным губам.

Девица уже уразумела, что ей всё равно не жить, хоть молчи, хоть не молчи. Звон бубенцов всё приближался, и она понимала, что это её единственная надежда на спасение. Она разомкнула сжатые губы и, что есть силы, впилась зубами в палец Власа. Тот взвыл от боли и отдёрнул руку от её лица. Люба стремительно повернулась на бок в противоположную от мужика сторону, приподнялась всем корпусом и перевалилась за невысокий бортик телеги, почти под ноги приближающейся тройке. Она сильно ударилась плечом и головой, но выбирать не приходилось: либо жизнь, либо ушибы. Уже теряя сознание, Любушка услышала, как Влас заорал:

– Гони!

И телега загромыхала, удаляясь.

Очнулась Любаша в повозке. Рядом сидела миловидная дама в широкополой шляпе, из-под которой видны были белокурые локоны. Васильковые глаза её смотрели на девушку с участием.

«Совсем, как у Василки», – подумалось Любушке.

– Очнулась, милая, – проговорила дама приятным голосом. – Ох, и напугала же ты нас с Кузьмой!

Как бы в подтверждение её слов, кучер обернулся и кивнул.

– Мы уж было подумали, что ты убилась, – продолжала дама. – Что же с тобой такое приключилось, бедняжка?

Любаша хотела ей ответить, но оказалось, что у неё совсем нет сил, вместо слов раздался лишь слабый хрип.

– Молчи-молчи, милая, не напрягайся, потом расскажешь! – спохватилась дама. В это время они остановились около какого-то дома. Отворились широкие ворота, и повозка въехала во двор. Кто-то помог Любушке сойти на землю, голова её закружилась, и она начала было падать, но чьи-то крепкие руки подхватили девицу.

Любушка открыла глаза и в недоумении огляделась. Она лежала на кровати в незнакомой комнатке с низким потолком. Утреннее солнышко пробивалось сквозь небольшое окно, освещая круглый столик, накрытый льняной скатертью, и крепкий стул возле него. Рядом с кроватью на другом стуле сидела девушка и внимательно смотрела на Любашу.

– Где я? – спросила Любушка.

– В доме доктора Иноземцева, вас барыня вчера привезли, – пояснила девушка. – Они вас по дороге подобрали. Доктор меня к вам приставил, я горничная, Серафимой меня звать. Можно просто Сима. Доктор велел вам вот эту микстуру пить, как очнётесь. И строго-настрого запретил вставать! Сказал, чтоб лежали, пока он не осмотрит вас вдругорядь.

Девушка взяла в руку ложку и налила в неё какую-то жидкость из тёмной склянки.

– Давайте немного голову приподымем. Вот тааак, – продолжала Серафима, вливая лекарство в рот Любаше. – Теперь лежите, а я рядом посижу.

Люба проглотила горькую жидкость, поморщилась и закрыла глаза. Разговаривать с бойкой горничной не было ни сил, ни желания.

Но та не унималась, поднесла к её губам стакан с водой. Любушка с удовольствием сделала несколько глотков.