Салат кончился, открыла йогурт и застыла с ложкой во рту. Так он посасывал мою губу? Провела, метал стал теплее. Его поцелуй напоминал безумие, неуправляемую стихию. Он лишал меня кислорода. Матвей меня не так целовал. Его поцелуи нежные, губы не такие пухлые, со вкусом мятной жвачки. Эмин же целовал так, что их покалывало, губы мягкие, но напористые. Поцелуем он не спрашивал разрешения, как делал это Матвей. Он просто брал. И какого черта я сижу и сравниваю их?

На мои плечи легли руки я вздрогнула и отскочила. Готовая убежать, если вдруг нарушителем моего спокойствия окажется Эмин. Табуретка с грохотом упала, едва не попала по ноге Матвея.

– Что с тобой, Марина? – выдохнула. Это всего лишь Матвей. Мой парень. Взъерошила волосы на голове.

– Прости. Ты меня напугал.

– Ты сегодня какая-то другая. Прическа у тебя, эм… – с утра я была погружена в свои мысли и забыла сделать укладку, махнула пару раз массажкой. И все. И мой макияж состоял из блеска для губ, который я съела вместе с йогуртом. Матвей впервые видел меня такую. Обычно я даже за хлебом не хожу в таком виде.

– Прости. Я не успела.

– Ничего страшного, – Матвей помялся на месте, словно ему было неловко продолжить.

– Сегодня мой день рождения, – я забыла! Семь лет подряд помнила и мысленно поздравляли его с этим днём. А сейчас забыла! И виной тому его наглый друг.

– С днём рождения, – хорошо, что подарок давно лежит в моем кабинете. Я потратила почти всю ту сумму, что выделял мне раз месяц трастовый фонд отца, ему на галстук, так подходящий ему к глазам.

– У меня есть подарок.

– Ты же помнишь, крошка, что я хочу получить в подарок? Нашу ночь любви, – Матвей приблизился, обнял за талию. Краснея, кивнула.

– Ты станешь моей. Я буду у тебя первым. И последним, – что-то это заявление не приводило меня, как раньше в восторг. Он говорил мягче, но, по сути, о том же, что и Эмин. Но более завуалировано и красиво.

– Да, Марина? – кивнула.

– И я надеюсь, ты будешь выглядеть лучше для меня сегодня. Ты не думай, я люблю тебя и такой. Но там будет очень много богатых людей. Придется соответствовать, – опять кивнула. Матвей прав. Я должна быть красивой для него. Но у меня неприятно засосало под ложечкой, на языке осталась горечь от его слов и вспомнились слова тети Маши, о том, что он должен любить меня такую, какая есть.

Он склонился ко мне. Его губы казались чужими и мне было… Никак. В чем дело? Может, я все ещё переживаю то, что делал Эмин, нахожусь в шоковом состоянии?

Я приказала себе расслабиться, обняла его за шею и ответила. Но без прежнего энтузиазма. Матвей крепко прижал меня к себе, я чувствовала его возбуждение. Это же нормально? Мы в отношениях, он хочет заняться со мной любовью. Но я даже мысленно была не с ним.

Фантомные воспоминания подбрасывали мне те воспоминания и ощущения с Эмином. Боковым зрением выхватила фигуру во весь проем. Эмин замер, руки сжались в кулаки. Вздрогнула, когда он со всей силы ударил в косяк, оставляя вмятину. Матвей повернулся, но на месте, где стоял Эмин, никого не было. А у меня стучало в голове: как давно он стоял здесь? И что он мог слышать?

Эмин

Он жил в Самаре до десяти лет. Отец соблазнил его мать, но так и не женился. Алена – мать, отказывалась принимать ислам и быть второй женой. Шамиль – отец –раз в два-три месяца приезжал. Но в тот роковой день, когда не стало матери, его не было рядом.

Эмин, как сейчас помнил этот день. Она ждала отца. С утра готовили тесто для галнаш. Эмин до сих пор помнил этот чудесный запах свежесваренной баранины и запах чесночного соуса «Берам». В день приезда отца, они ели только кавказские блюда. На столе стояли лепешки из тыквы, хингалш, фаршированный требухой баарш. У Эмина текли слюни, но мама велела ждать отца.