– Это женский туалет! Выйдите отсюда! – махнула рукой показывая направление. Глаза метались, ища спасения, но в туалете были только мы вдвоем.

– Играешь со мной. Дахка, – повторил он неизвестное мне слово на своем языке. – Сама соблазняла меня, а теперь строишь недотрогу.

– Я?!

– А что это было под столом? – он схватил меня за талию и прижал к себе. Нагнувшись, впился губами в мои, ловко проникая языком. Тело забилось, как при конвульсиях. Я остолбенела от такой наглости. Он орудовал у меня во рту, порыкивая.

Что я творю! Нужно оттолкнуть его и врезать. Руки сжали мой зад. Я, наконец, пришла в себя, забилась, отталкивая его. Укусила полную губу, вкус железа смешался с его слюной. Но это подействовало. Он перестал терзать мои губы.

– Что творишь? – сгреб мои волосы в охапку, больно, чуть скальп не снял.

– Пустите. Мне больно, – слёзы потекли по щекам. Не зря я его боялась. Он бешеный! Неандерталец. – Что вы творите? Я девушка вашего друга! Как вы посмели? Я все расскажу Матвею.

– Что расскажешь? Как зазывала меня на минет? Или как целовала меня?

– Всё же не так! Это вы… – мое слово против слова его друга, которому он обязан жизнью и которого так уважает. Кому он поверит? – Просто уйдите, – дьявольский взгляд метался по моему лицу.

– Я все равно тебя трахну. Запомни, дахка, – он выпустил мою гриву и вышел.

Обняла себя за плечи в попытке защититься. Меня колотило, зубы отчитывали чечётку. Как он посмел, наглец? Он говорил ужасные вещи. Чувствовала себя грязной, растоптанной, униженной. И я не знаю, как после этого смотреть Матвею в глаза.

Когда я вернулась в ресторан, Эмина уже не было. Матвей отвёз меня домой. Прощаясь, хотел поцеловать меня в губы, я отвернулась, подставляя щеку. Сказав «Пока», убежала в дом.

Я понимаю, получилось некрасиво, но мои губы всё ещё горели от того, как это чудовище вгрызалось в меня. Я так и не призналась Матвею, что случилось там, в туалете. Я боялась его потерять, надеялась, что больше никогда не встречусь с этим ужасным человеком, его другом.

На следующий день сказала, что приболела, и осталась дома. Я понимаю, что не смогу вечно скрываться, но в тот момент мне это было нужно. Даже мачеха с её дочерьми, не казалась такой ужасной, как этот Эмин. Я вышла из комнаты, в своих любимых тапочках-зайцах, закутанная в махровый халат.

Мачеха стояла в холле, целовалась с каким то мужиком. Он обнял ее за талию, на левой руке заметила тату, в виде волка с пастью.

– Ты так долго не приходил, – проворковала мачеха. От чего меня затошнило.

– Были дела на Родине, – у этого мужика был такой же акцент, как и у Эмина, когда он называл меня «дахк». Тоже чеченец?

Я спряталась за угол, подождала, когда они подниматься на второй этаж. И пошла на кухню. Тетя Маша, как обычно хлопотала по хозяйству, прошла в кухню, села на стул.

– Там какой-то странный мужик пришел к Эльвире.

– Угу. Я видела в окно.

– Давно он таскается в дом моего отца?

– Давно. Ещё при его жизни начал, – пробубнила Маша, но я расслышала.

– В каком смысле при жизни? Она что? Изменяла отцу?

– Я тебе этого не говорила! – Маша выразительно посмотрела на меня.

Вот же гадина!

– И что? Отец не знал? – Маша вытерла руки о полотенце, заткнутое за пояс, села рядом.

– Он узнал. Незадолго до своей смерти. Пока ты была в школе, они так ругались, что даже я слышала. Твой отец грозился развестись с ней и оставить ее без копейки.

– Тогда как он мог оставить все ей?

– Думаю, не успел изменить завещание, – я задумчиво крутила румяное яблоко в руках. В голову лезла страшная мысль. А что если отца убил не грабитель, а мачеха? Ведь она любит тратить деньги, и за всю свою жизнь ни дня не работала? А вдруг это сделал ее любовник? Тот самый, что сейчас развлекался с ней, на кровати отца?