– Придется их грохнуть, – хмыкает.

– Амир, – бросаю осуждающе.

Он подхватывает меня на руки. Кружит, заставляет позабыть обо всем. На долю секунды. Я опять счастлива. Любима. Реально. По-настоящему. Без фальши. Без гнусной лжи.

– Пусти, – бормочу. – Платье помнешь.

– Пустить? – переспрашивает нарочито мрачно. – Никогда. Ты моя. Целиком и полностью. До гроба и дальше. А это платье я порву. Позже. Ночью. Никакая течка не остановит.

– Амир, – кровь ударяет в лицо. – Прекрати, не называй так… ну сколько ты…

Закрывает мой рот поцелуем. Запечатывает. Порабощает волю, растворяет сопротивление. Принуждает отключиться от мира вокруг. Погружает во мрак. В тот самый мрак, который я так сильно полюбила, которому отдалась, очертя голову.

Наивная дура. Идиотка.

Стоп. Может, мне стоит спросить прямо? Узнать у него, почему Зураб договаривается про школу для нашего еще не рожденного сына?

Отличная идея, Марианна. Прямо как в дурацких романах, которые регулярно почитывает твоя мама. Покажи ему свой самый сильный страх и дай повод опять виртуозно наврать. Больше нечего выяснять. Нельзя доверять. Нельзя и точка. Включи мозг.

Амир подавляет. Подчиняет. Мастерски манипулирует сознанием. Расширяет границы дозволенного, переносит черту допустимого дальше. Обнажает нерв за нервом, держит одержимым притяжением тела.

Разве я могла помыслить, что приму новую религию? Разве могла предположить, будто соглашусь стать второй женой? Шаг за шагом. Ближе к бездне. И вот стою на краю. Больше шагать некуда. Передо мной зияет пропасть.

Я же от него все вытерплю. Сглотну. Первую супругу. Третью. Четвертую. Любовниц. Я же люблю его до безумия. Растворяюсь безоговорочно. На все сто. На тысячу. Миллион. Миллиард. Причин уйти. Но я останусь и буду гнуться, пока окончательно не сломаюсь, пока не превращусь в бледную тень.

Он моя жизнь. Жажда. Грешная страсть. Порочная. Запретная. Яд, что пронизывает вены, отравляет кровь неизлечимой болезнью. Каждая клетка трепещет. Ведь я его. С мясом и до костей. Даже когда мир вокруг исчезнет, даже когда ветер навечно сотрет наши следы.

Нет сил бежать. Нет сил идти. Значит, надо ползти.

Я не отдам ребенка. Никому. Я ради своего дитя пройду сквозь ад. По раскаленным углям. По битому стеклу. Плевать. На все наплевать. Никакая жертва не окажется высока.

– Дудаевы женятся на своих, – громом гремят слова моего отца.

Горло раздирает боль. Хочется кричать. Орать. Выть, срывать голос, переходя на утробный хрип. Отчаяние затапливает и увлекает на дно.

Этот Дудаев сделал ошибку. И я помогу ее исправить.

+++

Пышная церемония. Праздник моей мечты. Множество гостей. Счастливые лица. Шутки. Смех. Идеальная картина. Рай реален. Интересно, почему он расположен прямо посреди пекла?

– Папа, – улучаю момент, хватаю отца за руку, увлекаю подальше от толпы, перевожу напрочь сбитое дыхание и наконец перестаю улыбаться. – Помоги, пожалуйста.

– Конечно, – кивает и вдруг замечает истинное выражение моего лица, потому как маска спадает, больше нет сил держаться. – Что случилось?

– Ты был прав, – закусываю внутреннюю сторону щеки до крови, судорожно сглатываю и выпаливаю: – Мне нужно сбежать. Срочно. Чем раньше, тем лучше. Прозвучит безумно. Понимаю, устроить такое трудно. Но я должна исчезнуть сегодня.

Мой отец молчит. Мрачнеет с каждой прошедшей секундой. Каменеет, обращается в мраморную статую. Прежде не видела его таким. Побледневшим, помертвевшим.

– Я хочу уйти, – сдавленно всхлипываю. – Очень.

Тишина. Абсолютная. Да. Черт раздери. Так и есть. Вырваться бы на волю. Чем быстрее, тем лучше. Медлить опасно. Про мое положение могут легко догадаться. Тогда охраны станет больше. Удрать будет невозможно.