— Простите, это вы мне говорите? — с тоской смотрю на близкий автобус, освещённый огнями, и коллег, уже забравшихся в салон.

— Ну да.  Поехали?

— К-куда?

— Ко мне.

Жаром опаляет щеки и уши. От такой наглости перехватывает дыхание. Толкаю его что есть силы в твёрдую грудь, но он ловко перехватывает запястья и прижимает руки к стене. Каменная крошка больно впивается в кожу.

— Господин, вы пьяны. Вам вызвать такси? — стараюсь быть предельно вежливой.

— Не хочешь ко мне, давай в отель. Развлечемся, покувыркаемся. Джакузи, шампусик, лабух (скрипач — сленг) наяривает на скрипке… И мы такие… в до мажоре…

О Боже! О чем он говорит!

— Да, пошёл ты…, — уже не сдерживаю отвращения.

— А ты борзая! — верхняя губа мажора дергается, обнажая белые зубы.

— Если не отпустишь, закричу!

— Попробуй! — короткий смешок почему-то кажется угрозой.

Набираю в легкие воздуха:

— На-дя! Помо…

Договорить не удаётся. Мажор вдруг наклоняется и захватывает мой рот губами.  От неожиданности реагирую не сразу. Мгновенно отключаются мозги, поэтому инстинкт самосохранения срабатывает быстрее, чем разум. Я сгибаю ногу в колене и резко дергаю вверх.

— Ах, ты… змея!

Мерзавец отталкивает меня, и я несусь к автобусу. Будь, что будет! Но терпеть приставания пьяного мужика не намерена. Яростно вытираю рот. И какой идиот придумал, что поцелуй сладкий? Нет, он противный и слюнявый. А ещё мерзкий язык лезет внутрь, и такое чувство, словно тебя хотят проглотить.

Уже влетая в автобус, слышу голос блондинки.

– Котик, ты почему оставил меня одну? – капризно хнычет она.

Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь остановить дрожь от только что пережитого ужаса. Рядом тут же оказывается Надежда.

– Степаныч, чего стоим, кого ждём? Все на месте, – тормошит она водителя. – Трогай! Быстро.

– Молчать, женщина! – шутливо отвечает тот. – Без твоих команд справлюсь!

– Что делать теперь? Что мне делать? – тихо повторяю я, а в голосе дрожат непролитые слёзы.

— О Боже! Что опять случилось?

— Этот зажал меня и полез целоваться?

— Кошмар! А ты?

— Двинула ему?

— Куда? — серые глаза Нади становятся похожи на круглые пуговицы.

— Туда… вниз…

— По яйцам?

— Н-наверное. Не знаю. Он вскрикнул.

— Согнулся пополам? Схватился за пах?

— Да, не знаю я! Не видела, — оглядываюсь: мажор тащит подружку к стоянке машин. Идёт ровно, не хромает. — Вроде бы жив…

— Да, девка! Нажила ты себе врага!

– Я не хотела. Само вышло, — хватаюсь за голову. — Он же меня уволит! Как жить дальше?

– Погоди, может, ещё отстанет. Ты не в его вкусе.

– Правда? – от облегчения вырывается нервный смешок.

– Скоро сама увидишь. Все его подружки на одно лицо. Он их пластиковыми куклами называет. А ещё Барби и матрёшками.

– Почему?

– Брови, носы, скулы, губы у всех девиц на один манер сделаны.

– Деньги есть, вот и совершенствуются, – пожимаю я плечами: как далеки проблемы этих девиц от меня!

– У Алекса нет иллюзий на этот счёт, развлекается, как может. Это в основном дочки политиков, богачей, актрисы и теледивы. И сегодня Алекс был с известной блогершей и светской дивой. Постоянно ее искусственное личико мелькает в сми.

– Да? То-то я смотрю, что она кажется знакомой.

Ты у нас другая. Темненькая, титечки с дулю…

– Неправда, второй размер, – обижаюсь я.

– Да ты что? Дай пощупать! – Надя хватает меня за грудь, едва успеваю вывернуться. – Правда. Ловко ты их прячешь.

– Чтобы не лезли пьяные клиенты.

– И то верно! Хотя… может, и зря. Завела бы себе папика и одним махом все проблемы решила. Вон, как Натаха… то с одним в номерах скроется, то с другим…

– Не так воспитана.

– Т-ю-ю-ю… кто сейчас на это воспитание смотрит?