На благодарности не остаётся сил. Калейдоскопом грёбаным перед глазами.

Через десять минут, ощущая прохладную каменную кладку лопатками, понимаю – отпускает. Друг крутится напротив, Ника настороженно переминается с ноги на ногу, с подозрением поглядывая в мою сторону. Какого увязалась следом – не ясно, но стоит, смотрит.

– Он что, гашенный?

– Дура? – огрызается Герман.

– В смысле? – взрывается мгновенно. – Ты как разговариваешь, хамло?

Могу ответить, но в общем – пох. Моё состояние приходит в более-менее приемлемый вид и меньше всего хочется – совершать какие-то телодвижения. Мысленно усмехаюсь – вот же пиздец. Майка мокрая насквозь, в голове колокол и цветные всполохи, -мне не до любезностей.

Завязывается перепалка, не слушаю, старюсь контролировать частоту вдохов и выдохов.

– Ненормальные! Ментов на вас нет! Утырки! – кидает взбешённо и уходит к херовой матери, освобождая меня от каких-то объяснений.

– Ебанушка, – миролюбиво заключает Гера, тут же подкуривая.

– Оставь, пусть валит.

– Ты как Тём? Норм или в больничку?

– Пойдёт, отпустило.

Герман приваливается рядом, смотря в кирпичную стену напротив. Как он меня вытащил в этот проулок – не помню. Но, он, всегда знает, как действовать в таких ситуациях. Их было то всего две, но сработано на ура. Каждый раз меня утаскивает… мамка-фея.

– Блять, Тёмыч, надо тебе брелок что-ли на себя какой-то повесить, а-то загнёшься так где-то, тебе сразу дурку вызовут.

Хрипло смеюсь. С этим не вызывают дурку, с этим просто живут. Я научился. Просто год был говно, что поделать? Организм дал сбой, так бывает. Спасибо, что не перед завкафедры. Ему так просто не объяснить, что не надо гнать на анализы или в срочном порядке звонить отцу с жалобой. Он, сволочь, может… проходили уже.

Устало прикрываю веки. Нужно слушать внутреннюю чуйку, она сегодня вопила: «останься». На хрена, спрашивается, попёрся?! Идиот.

Утро мерзопакостнее некуда, кофе отдаёт ржавчиной, на консоли вспыхивает красный флаг – истошно требуя немедленного ТО. Сказочный день, твою мать. Небо разражается очередным потоком воды, машины встают в пробке. Сжимаю руль крепче. Времени в обрез – не до вывертов.

Уля всю дорогу бомбит сообщениями. Не успеваю за мыслями, слишком часто переключает вектор суждений и в конечном итоге, отвечаю голосовыми. Без сожалений пресекая шквал сообщений и фоток Васьки, коих в моём телефоне, больше, чем нужно. Я второй день чувствую себя как человек и будем честными, так сильно давно не разматывало. Не очень хочется забивать пространство сестринским трёпом ни о чём, когда я только недавно отделался от самого херового состояния в жизни. Ульяна предсказуемо обижается, присылает кучу гневных смайликов и перестаёт написывать. Поговорим с ней потом, сейчас не в кассу.

Паркуюсь на свободном месте. Лобовое мгновенно покрывается маленькими капельками. Ненавижу слякоть, как правило, именно в такие дни хочется себе самому снести голову. Вдыхаю несколько раз, закидываю в бардачок новенькую упаковку таблеток и рывком покидаю салон. Шустро продвигаюсь к преподавательскому корпусу, прямиком по лужам. Знаю этот маршрут как свои пять пальцев. Срезаю, по возможности спасаясь от накрапывающего дождя. Успеваю попутно здороваться с вереницей лиц. Прибавляю шаг огибая толпу у аудитории. Последний курс штурмует пенаты. Мне предстоит тоже самое через год.

Большинство из учащихся – дети достаточно богатых родителей, и, «дожив» до последнего курса, все, как один трясутся над дипломами, ничуть не меньше тех, кто попал сюда по программе за отличную учёбу или например, за достижения в спорте и так далее. Гранты на образование ещё никто не отменял, так что таких тоже куча. Закончить наш университет – значит получить путёвку в жизнь. Это для всех, даже для тех, у кого жизнь расписана до поступления.