– Да, ты просто животное похотливое, – выстанывает, прогибаясь в пояснице.

Шарю по карманам в поисках фольгированного пакетика, не переставая смачно жамкать округлости и именно поэтому не сразу определяю звонящий телефон.

– Сейчас, подожди.

Ёрзает, из рук пытается выпутаться, но это даёт обратный эффект – притискиваю плотнее. И да, когда она наконец-то берёт в руки телефон, яркий свет мигающего фонарика бьёт чётко по моим глазам. Очень чётко и насмерть! Не успеваю зажмуриться, как получаю внутренний столп искр.

Твою же мать… только успокоилось.

Ника утыкается в телефон, а в туалете нас становится больше. Несколько пьяных в самые сопли девчонок вваливаются в уборную. Горлопанят и ржут, что-то поют, добавляя своим появлением остроты тому, что происходит за закрытой дверью кабинки. Ника озирается на дверь теряя нить возбуждения.

Блять, это тоже не по плану…

Тяну на себя, упираясь стояком в ягодицы. Нужно было тащить в мужской, там понимающе к такому относятся и тише, блять… Телефон взрывается ещё раз – абстрагируюсь, мне по херу что там. Просто доведу до конца и всё на этом.

– Да твою же мать! – зло шипит, принимая вызов.

Краем глаз успеваю зацепить худенькую мордашку в обрамление каштановых волос, прежде чем глаза режет светом от экрана. Новая вспышка боли прокатывается от макушки вниз к шее. Морщусь, отпуская Нику и сжимаю виски. А вот это уже херово.

– Да! – не скрывая раздражения шипит, секунду слушает, а после припечатывает собеседника: – Скоро. Ложись. Я знаю. Всё! Не звони мне. Займись чем-нибудь, окей?! Всё, давай.

Отстраняюсь, пытаясь поймать равновесие, пряжка ремня громко звякает, а Ника поглядывает со смесью ещё не схлынувшего раздражения и толикой смущения. Уже по хуй. Гребаные вспышки перед глазами, как марево красное. Боль отголосками, каждый из которых – маленькая война.

Хер его знает, как бы было дальше, но кто-то дёргает дверь, и щеколда слетает с тихим лязганьем. Дверь бахает, отворачиваюсь в самый последней момент, опираясь одной рукой о стену, а второй наощупь оправляю одежду. В голове бесперебойный молоток.

Ника вскрикивает, юбку дёргает. Меня начинает откровенно тошнить. И это, твою мать, не фигура речи.

– Что, места потрахаться больше не нашлось? – с претензией кидает женский голос.

– Не твоё дело, – огрызается Ника, отпихивает девчонку и выходит не оглядываясь.

Вижу это через призму. Подкашивает колени. Мир начинает то сужаться то маленькой точки, то снова разрастаться… и каждый раз болью в висках.

– Слышь, ты, потаскуха…

– Еба-а-ать… – тянет кто-то из толпы.

К моменту, когда скандал грозится перепости в драку, хватаю за руку и выталкиваю за дверь, продолжая учащённо дышать, в попытке перебить реакцию организма. Моя несостоявшаяся партнёрша плюётся ядом, порывается вернуться и продолжить, так что утаскиваю с усилием, поражаясь тому, как она из соблазнительницы, резко переобулась в склочную бабу. Пиздец… Контраст между нами осязаем физически.

В относительной тишине кабинки – было приемлемо, но попав под биты не могу справиться с состоянием. Накатывает волнами. Тело трясёт. Опираюсь руками о барную стойку, пытаясь дышать.

– Сука…

Ника рядом трётся, что-то спрашивает, гладит по спине. На висках выступает холодный пот. Приплыли, твою мать. Хотелось весело потрахаться, а в итоге сдыхаю.

– Братан, ты чё?

Голос Геры врывается как очередной молоток. Неопределённо машу головой и сам двигаюсь в сторону выхода. Если сейчас не продышу, то прямо тут скрючит. Иду по рецепторам, натыкаюсь на кого-то, отшатываюсь, практически падаю.

– Давай, помогу, придурок!