– Что? Опять за меня решила? – возмутилась я, разливая кипяток по чашкам. А сама подумала: “Что может быть хуже, чем попасть в лагерь лидеров из всех школ города?”

– Домики в лагере отапливаются, в каждом из них есть душ. Возьми с собой побольше теплых вещей, – невозмутимо продолжила психологиня. – Людмила Васильевна, я знаю про ваше финансовое положение, поэтому путевку выбила бесплатную. Не переживайте, все будет хорошо! Вы абсолютно правы были, когда сказали, что Кате необходимо сменить обстановку.

Бабушка слушала, задумчиво помешивая сахар в чае. Мария Андреевна осторожно подула на кофейного джинна, поднимающегося из чашечки. Я раздражённо встала, захватила мармеладных змей, чтобы не достались больше никому и демонстративно вышла в свою комнату. А бабушка-то хороша! Они уже давно договорились про лагерь. «Кате необходимо сменить обстановку, – передразнила я гостью. Необходимо! Кому? Да откуда они вообще могут знать, что мне необходимо?»

Из кухни доносились обрывки фраз: “Вам надо жить ради ребенка… Если вы не возьмете себя в руки, то и она не сможет… Все получится…”.

Мармеладом меня купить хотели. Я с отвращением отбросила ароматные полоски и подобралась к серванту. Достала из самого дальнего угла нижнего ящика заветную коробочку с письмами и темно-русым локоном в белом конвертике. Бережно достала этот локон и погладила его: «Все тебя забыли, мама. Они хотят, чтобы и я забыла». Слезы повисли на ресницах и жутко захотелось их сморгнуть. Зашумела в коридоре, собираясь, Мария Андреевна, и я, смахнув непрошенные слезинки, торопливо спрятала свои сокровища обратно в ящик.

Она ушла, быть может торопилась осчастливить ещё какую-нибудь сиротку. Бабушка молча собирала мой чемодан.

– И давно ты знаешь про лагерь? – спросила я, подозрительно щурясь.

– Мы ещё весной его обсуждали. Я думала она пораньше с тобой поговорит.

– Я не поеду! – упрямо сказала я.

– Да почему? Съезди! Всё лучше, чем бездельничать одной.

– Не надо разговаривать со мной как с маленькой.

– А ты какая? Большая что ли? Съезди в лагерь, отдохни. Тебе эта взрослая жизнь ещё вот так надоест, – бабушка выразительно приложила ладонь к горлу.

– Ах вот как ты со мной, да? – сказала я дрогнувшим голосом.

– Как? Мария Андреевна уверена, что тебе этот лагерь только на пользу пойдет! Познакомишься с новыми хорошими людьми, друзей заведешь. Нормальных.

– А у меня типа друзья ненормальные только? Может и я по-твоему ненормальная? – в голосе появились истерические нотки, несмотря на то, что мне очень хотелось их скрыть.

– Да причём здесь это? Ты поедешь, я всё решила.

– Почему ты всегда решаешь за меня? Ты мне не мать, зачем ты лезешь в мою жизнь? – закричала я. Бабушка застыла на месте от таких слов.

– Катерина, прекращай концерт, – произнесла она устало, – Мария Андреевна едет старшей вожатой, она присмотрит за тобой. Тебе раньше очень нравилось ездить куда-нибудь. Вспомни! Начни уже жить, наконец-то, как раньше!

– Как раньше? Да не будет этого никогда! – закричала я и хлопнула дверью.

Я бухнулась на кровать, ударила подушку кулаками с двух сторон и разрыдалась. “Вы еще пожалеете, что отправили меня туда!”

Я чувствовала себя так, будто с моего сердца сорвали пластырь.

Мама уверяла, что собрала только самое необходимое, но чемодан упрямо не закрывался. Рома давил на крышку, а мама упорно тянула “собачку” молнии, едва слышно бормоча ругательства. В его душе росло глухое раздражение. Запихнуть бы половину из этих вещей обратно в шкаф, да мама не позволит.

– Мам, давай я сам?

– Да погоди, он уже почти закрылся! Отдохни. Как ты себя чувствуешь? Иди посиди, мы сами как-нибудь, – покраснев от натуги пропыхтела она.