Пока он копался в рабочем компе, принялась крутить головой по сторонам, чтобы не накрутить себя до изжоги. Внутри и так все тарахтело из-за плохого предчувствия.

Стены рабочего кабинета Тумана были обвешаны информационными плакатами: женская нижняя часть тела в разрезах и всевозможных проекциях. Пухлые улыбающиеся младенцы, торчащие вниз головой… Роженица в муках. Ее искаженное выражение лица и женская грудь в разрезе. С каплей вытекающего молока.

Я поморщилась и посмотрела на Туманова. Кажется, я поняла, почему он не хочет иметь ничего личного с женщинами. Ведь все это выглядело ужасно и крайне проблемно. Наводило какое-то тревожное ощущение, и я мысленно порадовалась, что когда-то выбрала офтальмологию.

То ли дело человеческий глаз! Я внезапно хохотнула, вспомнив, как месяц назад из приемного отделения на первом этаже кто-то умыкнул огромный макет органа зрения! Кому он понадобился? Для чего? И как вообще его смогли пронести мимо охраны?

— Так, Волкова, ты мне скажи, — прервав поток моего бессмысленного вспоминания, Илюша почесал щетинистый подбородок и сложил руки домиком, вперив в меня проницательный профессиональный взгляд, — ты рожать собираешься?

Меня пригвоздило к стулу, и я растерянно захлопала глазами.

— Прямо сейчас? — необдуманно ляпнула я и тут же исправилась. — Ну… когда-нибудь — конечно, но пока не от кого… — пожала плечами.

Он увидел это на экране монитора? Надпись, что мне пора рожать?

— Ну от кого — дело, Ален, десятое. Вопрос сейчас в тебе. Тебе тридцать пять, — вкрадчивым тоном напомнил мне мой «друг», что с его стороны было вообще не по-дружески!

— Намекаешь, что я старая?

— Ты — нет, — заявил твердо. — А вот твоя репродуктивная система, Алёна Алексеевна, стремительно стареет, — тяжко вздохнул Туманов и начал загибать пальцы для убедительности, считая: — постоянный стресс, отсутствие режима, здорового питания, регулярной половой жизни, что тоже очень немаловажно! — Илья выразительно дёрнул бровями, когда на последней фразе мои щеки вспыхнули, и добавил не как врач, а как друг:

— Алён, реально. Хоть бы какого-нибудь плохонького бы завела. Чтобы по-братски… Все ж для здоровья полезно!

— По-братски… — повторила я и скривилась, а потом с опаской покосилась на друга. — Эй, ты же не про себя?!

— Нет! Мне нельзя! — он совершенно искренне от меня отшатнулся. — Влюблюсь ещё. Зачем нам эти проблемы?!

— Правильно, Илья Валентинович, нам с вами совершенно незачем, — удовлетворенно кивнула, вяло улыбнувшись.

— В общем, Алён, — он снова тяжело вздохнул, возвращая нас в русло разговора, — всё это и для среднестатистической, уже рожавшей женщины объективные факторы риска. После тридцати пяти у всех резко снижается количество яйцеклеток в несколько раз. Это факт. Но у тебя, судя по анализам, Алён, этот уровень уже катастрофически низкий, — Илья сделал паузу, смотря мне в глаза.

Несмотря на то, что я выразительно молча ждала продолжения моего распятия, я не могла нормально дышать, а кровь стучала в ушах.

— Ещё щитовидка, Алён… Все гормоны на краю нормы. Это всё можно поправить, конечно, но в комплексе… — неубедительно сказал друг. — Ещё и не рожавший организм. В общем… — Туманов прочистил горло, кашлянув, а я почувствовала, как предательски защипало в носу.

Чёрт… Только не хватало сейчас расплакаться! Я быстро заморгала, беря себя в руки.

Илья сейчас же предложит выход, и всё будет хорошо… Да?!!!

— В общем, варианта два, — Туманов подался ко мне через стол, говоря тоном, каким только врач говорит со своим сложным пациентом, — либо мы сейчас пропиваем гормончики, и ты в ближайшее время решаешься на оплодотворение. Либо тоже пропиваем, и ты замораживаешь оставшиеся яйцеклетки до лучших времен. Но учти, что лучшие времена могут и не наступить никогда. Плюс каждый год в геометрической прогрессии понижает твои шансы на успешную первую беременность. Организм не молодеет, работа у тебя нервная…Хотя и медицина не стоит на месте, но мы исходим из нынешних реалий, да? Так что, Алён, если уж ты намерена рожать, то я, как врач, рекомендовал бы прямо сейчас.