Но на первое время что-то у меня было. Мама всегда понемногу копила, а подкопив, отдавала мне. Это были мизерные деньги, которые я тратила на маленькие излишества, как и планировалось Ритой. В этот раз, незадолго до комы, она отдала мне конверт – на похороны. Я думала там, как всегда – немножко, но оказалось чуть больше сотни. Эти деньги так и остались в конверте – все траты взяли на себя Валя, Алеша и Слав.

Откуда такая сумма я, кажется, догадывалась – тоже Славка. Он регулярно приносил продукты, а мог и деньги. А что-то могла и Валя. Мне она деньги совала, но я не взяла. Рита могла и не отказаться. Мама не страдала комплексами, а еще как-то объяснила мне, что такие вещи человек делает прежде всего для себя. Я это понимала, но взять деньги так и не смогла.

Тогда и необходимости в такой помощи не было – я нормально зарабатывала, хотя контора Барканова и Мятлова была небольшой, средненькой. Там работало всего семь юристов, не считая начальства. Соответственно в роскоши это начальство не купалось, но хороший кусок хлеба с маслом и даже икрой точно имело. Не обижали и нас. А еще была мамина пенсия по инвалидности. Помогали и Ксюша с Алешей, но конкретными делами. То же кресло или необходимые и как правило дорогие препараты, которые еще и добывались с трудом - такую помощь я принимала без вопросов.

Эти же деньги… Сразу после развода, узнав, что они от Славки, я швырнула бы ему в лицо, однозначно обозначив его для себя, как морду. Чуть позже отослала бы на кошелек, привязанный к его телефону – молча и гордо. Но не сейчас, не после того нашего разговора.

Наверное, я благодарна за него – в чем-то я успокоилась, что-то поняла. Благодарна за то, что услышал и отошел в сторону, как я и просила – его присутствие рядом мой дурной мозг воспринимал почему-то, как тяжкий стресс. Тягостное, почти невыносимое состояние… скопом наваливались все обиды, тянуло в слезы, хотелось убежать и спрятаться в самый темный угол. Тоска лютая! Пара раз до суда и этот тоже – сразу после аборта… я тогда с трудом заставляла себя сосредоточиться на его словах, чтобы не потерять их смысл. Сама говорила медленно и выверенно, мучительным усилием собирая мысли в кучу.

Не видеть Славку было единственным условием нормального существования для меня. Но я правда ему благодарна. За слова любви и желание быть рядом в том числе. Они чуть сгладили негатив, но ситуацию не меняли.

Потому что измены его были осознанными. И даже если все случилось по веской для него причине – из-за инерции мышления и не только (он грамотно все объяснил), то это ничего не меняло для меня. Сам признал, что можно было сделать иначе, но он не стал, не счел нужным. Это был выбор и решение адекватного и дееспособного человека.

А еще это значит, что в системе его координат есть право на вот такие действия и не факт, что он больше никогда этим правом не воспользуется.

Сделанное на эмоциях я не принимала в расчет, иногда они так топят, что не осознаешь действительности – испытала на себе. Так что, хорошо подумав в свое время, меньше всего я готова была предъявлять за Тайку. Я сама творила такие вещи… вела себя настолько мерзко, что спокойно реагировать на это мог только камень, а Славка был живым, а еще до предела издерганным моими фокусами. И он ударил в ответ - вот так. Может, чтобы не пойти и вообще не убить на фиг. Я бы убила, наверное. Так что здесь я его понимала. В состоянии аффекта совершается более 15%% тяжелых правонарушений и его невозможно сымитировать. Здесь был тот самый случай, насколько вообще я знала своего мужа.