- Но небольшие есть? Вернее - терпимые, так? Ты непроизвольно тормозишь мимику, опасаясь болезненности. А мигреневые боли… ночной скрежет зубами – как с этим? Может боли в ушах или шейном отделе?

- Нет, только челюсть, - пришлось признать.

- Ты у врача, Влад. Здесь ты обязан говорить все, как есть. Признавая боль и свою слабость перед ней в том числе, иначе мы зря потратим время. Придется идти навстречу друг другу. Я делаю это легко… Присядь и расслабься по возможности... может быть немного больно.

Влад нехотя развернулся от двери и опять сел в кресло. Врач неторопливо протер руки бактерицидными салфетками, бросил их в мусорную корзину и прошел к нему за спину. Помахал ладонями на весу, чтобы просохли и осторожно исследовал нижнюю часть лица, задавая вопросы о болевых ощущениях. Пациент по его просьбе сделал несколько манипуляций нижней челюстью. Потом врач вернулся за стол и сделал запись.

- Ну и что там... с мордой лица? – нейтрально поинтересовался Влад.

Очень говорящая напускная бравада.

- Я подготовлюсь и следующий раз мы все подробно обсудим.

- Все-таки серьезно? – насторожился мужчина.

- Орофациальная боль, как следствие стресса – распространенное явление, но оно… как бы сказать? Немного эфемерно, наверное – ее трудно диагностировать. Лечат мигрени, невралгии, уши и даже зубы… и ты наверняка уже обращался с этим стоматологу, так же? Ну вот... Не считаю, что проблема с мимикой в том числе, необратима. Но придется уделить ей отдельное время у другого специалиста. Не стоит переживать… с сегодняшнего дня твои проблемы уже поделены надвое. Разберемся…

3. Глава 3

До копейки собрав мелочь сдачи (похоже пора начинать ее считать), я присела на ближайшую к киоску лавочку и потерянно огляделась. Зелень от зноя чуть привяла, небо будто выцвело, солнце совсем с катушек слетело, привычно шумит и смердит выхлопными газами проезжая часть, уныло ползут уставшие от жары люди… А я будто за непрошибаемым стеклом - звуки превратились в шорохи, а реальность словно просела, не пуская в себя. Сознание плывет, не желая принимать очевидность, а в животе легко и щекотно, будто там резвятся воздушные шарики. И на душе тоже замечательно гадко. Разочарование…

Зашибись, Марина - приплыли. Дно!

Ватные пальцы с трудом скрутили с бутылочки пробку. И опять не слава богу - рука дрогнула, как чужая и вода плеснула мимо цели. Тупо наблюдая, как промокает на груди блузка, я все еще пыталась понять - что это было? Ну-у… собственной дури рано или поздно всегда найдется оправдание. Но он-то?!

Бездумно просидев в тени еще какое-то время, поняла, что рискую уснуть прямо здесь – на жаре, стресс явно выходил каким-то не таким боком. С трудом собрав себя, вяло зашевелилась и набрала Бобровой. И что я ей скажу? В голове ни одной умной мысли. Дурных – навалом. Может потом? – проскользнула трусливая. Гудки, гудки… о-о?

- Валь… ты говорить можешь? Если нет, я лучше потом.

- Недолго - могу. Ты странно голос тянешь… что-то с Ритой? – насторожилась она.

- Нет, теперь это что-то - со мной, – выдохнула я и решилась наконец. Какая это, мать его, стадия принятия, если в голове только «ачётакова?» А действительно - что, собственно, такого?

- Валя. Барк меня уволил. Трахнул и уволил. Или я его… не суть.

- Что, простите, сделал? – сел у Бобровой голос.

- Короче… - обреченно прикрыла я глаза, - шла я увольняться, вернее хотела бессрочный отпуск, но это утопия, понятно… И тут – он. Подслушал частный разговор, а с юмором у него крайне плохо, как я теперь понимаю. Затащил меня в свой кабинет, угрожал там и обвинял... думаю - просто проораться нужно было. Хотя и я… где-то да - несла пургу. Но частный же разговор! И горький сарказм, если что. Юмор! Это все равно, как… пожелать скоропостижной эректильной дисфункции – соль в том… любой поймет, что просто шутка! Недобрая, злая даже, но шутка, мать его! А не руководство к действию. Но он же… это пипец, Валя - абсолютно невменяем! И никакие доводы, представь… И тон еще – недопустимо, исключительно мерзкий! Там просто… и я – за грудки его…