– Этот отряд – пояснил ротмистр Петру – будет осуществлять Ваше сопровождение берегом столько, сколько сможет, и вернется в расположение части только после того, как убедится в полной Вашей безопасности, господин полковник.

А на воде Вас прикроют корабли и баржи конвоя. Такое мощное прикрытие не только не помешает нам всем, но и поможет. Сбежавшим злодеям ведь неизвестно, что золота у вас больше нет, и их целью по – прежнему останется «Пермяк».

Согласно приказу Ставки, мы уже дали дезинформацию о том, что «Пермяк» и «Иртыш» идут с грузом золота в Сургут, а вот о Вашей «Ласточке» известно немногим.

Таким образом, решаем сразу две задачи – мы получаем фору во времени, достаточную, чтобы спрятать груз, а Вы на быстроходной «Ласточке» сможете уйти от возможной погони, и Ваш уход прикроют корабли и наш героический полуэскадрон под командой героического же есаула.

– Ну, что ж, ротмистр, будем прощаться… Ни пуха Вам, как говорится… Рад был нашему знакомству, честь имею! – Петр обнял на прощание офицера и с некоторой грустью наблюдал, как тот нарочито бодрой походкой шагает в сторону своего отряда.

…Через несколько часов контуры последней подводы растворились в ярком зареве заката.

Ощетинившиеся лиственницы и ели верхушками протыкали полусферу алого закатного покрывала, за которое пока еще неуверенно цеплялась тонюсенькая простыня пелены тумана, тянущая за собой прицепившиеся к ее краям черно-лиловые сумерки.

– А ведь такой закат – к морозам – пояснил подошедший для знакомства и получения указаний есаул Белозеров.

И совсем ни к чему добавил – мне всегда нравилась осень. – Она многими своими чертами напоминает закат – те же теплые цвета и отчаянная краснота умирающей ажурной листвы, та же неумолимо наползающая спасительная прохлада, приносящая вожделенную дремоту засыпающей природе.

– Вы, случаем стихами не балуетесь, господин есаул? Уж больно красив слог Ваш! – улыбнулся Петр.

– Простите, господин полковник – зарделся от смущения есаул – какие будут указания?

– Скоро стемнеет, давайте дождемся утра и тронемся в путь. Вашим людям и лошадям тоже требуется отдых – ответил Петр.

А Вас, господин Белозеров, как, простите, по имени – отчеству Вас величать? – я прошу отужинать с нами.

– Зовут меня Иван Иванович и я искренно благодарен за такую честь, но откликнуться на приглашения не имею права. Служба, простите, – деликатно, но решительно отказал есаул Белозеров.

И Вам, господин полковник, и всем членам Вашей команды – добавил он – я настоятельно рекомендую не покидать «Ласточки» – времена настали беспокойные, все может случиться, особливо в ночи.

Спокойной нам ночи.

И есаул Иван Иванович Белозеров, попрощавшись, ушел.

Как оказалось – навсегда.

На «Ласточке» в этот поздний вечер как-то непривычно долго копошились – все шумели, бегали, гремели, и, наконец, угомонились.

Но полноценно отдохнуть от забот тяжелого дня не удалось – не судьба, видать.

Наступившую предрассветную тишину разорвали звуки выстрелов и шум начавшегося сражения – это вступила в свой последний бой с красным отрядом 455-го полка 2-й бригады 51-й стрелковой дивизии команда есаула Белозерова.

– Катать якорь! – приказал выскочивший из своей каюты в одном исподнем капитан «Ласточки» Пленков.

Загремела якорная лебедка, зазвонил телеграф в машинное отделение.

– Лево на борт! Полный вперед! Выложить все!

И «Ласточка» изо всех своих сил и возможностей, устремилась вниз по течению к слиянию Иртыша с Обью.

Следом за ней медленно, словно потревоженный кит, потянулся в русло реки «Пермяк».

На берегу разгадали маневр и открыли огонь.