– А что остается, Мурат? Валерий младше на три года, а в развитии пропасть, не в пользу Руслана.

– Не наговаривай, – Мурат поднимает ладонь вверх. – Он очень смышлёный. Просто ему неинтересно, нет стимула, цели нет.

– Бухать с такими же «бесцельными» интересно?

– А кто виноват? Кто его избаловал?

Нагорный обхватывает голову руками, сжимая виски.

Нам троим понятно, что Алеев прав. Никому уже очень давно не было дела до Руслана.

– Неправильно это, согласен. Мне было некогда. Рите не хотелось дома сидеть, деньги только пошли – возможности появились. Молодо-зелено, веселья хотелось.

– Вот и ему сейчас хочется, – Алеев позволяет себе перебить друга. – Дети наше отражение, Ром. Гиперболизированное.

– Валера другой, – это всё, что может сказать Роман Николаевич в своё оправдание.

– Считай, повезло.

– Готово, – беру ручку и пишу на листе сумму. На удивление, всего шесть нулей. – Всё замнут, – протягиваю Нагорному лист для ознакомления.

Смотрит. Кивает.

– Проще всё стало, Мурат. Не надо никуда ехать, договариваться. Всё включено, как в отелях.

– Не зря ты работал день и ночь. Можешь себе позволить, – усмехается моё руководство.

– Дим, может, в вашей компании есть ещё девушка хорошая? Я не против стать дедом. Видел твоих молодых, прекрасная пара. Подумаешь, молодые родители. Это даже хорошо. Головой я бы тоже, хоть сейчас, а всё, – разводит руки в стороны. – Тебе тоже, кстати, пора. Только помни, в декрет не отпустим, – добавляет Нагорный с лукавым прищуром.

– Роман Николаевич, это так не работает. Одного желаниястать дедушкой недостаточно.

– У Руслана оно не факт, что вообще появится когда-либо, – произносит с сожалением.

– Ром, вспомни себя. Мне они тоже были все, как одна, пока Марьяну не встретил. Так что не гони лошадей, всему свое время, – приподнимается с кресла. – Мы вроде закончили? Поеду домой, дочке заодно позвоню.

Они говорят по телефону каждый день. Саяра рассказывала. Удивительно даже. По ним обоим не скажешь, что в душе очень мягкие. И безумно друг от друга зависящие.

Саяра

– Сёмуш, ты их по максимуму? – смотрю на друга, поверх документов.

Глаза устали, слезятся. Бросить всё и поехать к себе не могу. Месяц остался, надо успеть разобрать все дела, чтоб после меня никому не было мучительно больно.

– Думаю, да. С Алексеем Матвеевичем ещё обсудим. Но, скорее всего, будем просить максималку, – Сёма говорит, не отрывая глаз от бумаг. – Яр, ты устала. Поехали, перекусим? Мне потом надо будет вернуться.

– Я тоже вернусь, – окидываю взглядом стопки бумаг. – Не могу так просто всё бросить.

– Тебе бы простили, – смеется он, поднимаясь на ноги. – Куда поедем? Чего тебе бы хотелось?

Помогает мне накинуть пиджак.

– Я бы в «Затмение». У нас я такой вкусный лагман уже не поем.

– Повод не уезжать?! – лихо подмигивает.

– Знаешь, если бы за папой так не скучала, то возможно.

Обожаю свою работу.

– С ним размах будет иной, – понимающе кивает. – Тут такого нет. В «Альтруисте» о нём небольшую статью читал на днях. Я тебе даже завидую, – знаю, шутит. Он с родных мест не уедет. Ни за что.

– Я не пойду к нему. Нашла место, также будет с земельными спорами связано.

– Ты не к отцу? – резко разворачивается и смотрит с недоверием. Реально удивлен.

– Нет, с чего бы? С ним работать я не могу. Он будет давить. Не хочу портить наши хорошие отношения. Преемничество ему ни к чему, бодрый вполне.

Друг снова кивает. После того, как выходим на улицу, помогает усесться в авто.

Сейчас понимаю, насколько волнительно возвращаться в родные места. Когда уезжала – так не волновалась. Теперь ожидания будут завышены. Ударить в грязь лицом будет непозволительно.