Зато есть брат, пусть названный, но все равно брат. И он пытается тебя поднять ранним утром с постели, потому как в университет всем к первой паре.

Эмику хорошо, корпус его факультета прямо напротив дома. Ему из подъезда выйти, дорогу перейти и он на месте. А Тошечке, умнице и красавице, все время достается больше всех. Факультет, где она учится, а дедушка заведует кафедрой, далеко. На дедовой машинке они добираются минут сорок, а на общественном транспорте, не приведи Создатель, и в полтора часа иной раз не уложишься.

А еще ей больше всех достается внимания мальчиков, потому, как они регулярно клянчат слизнуть переводы или темы списать, правда, обязательно рассчитываются потом, кто фруктиной, кто неделю личным водилой на старенькой девятке.

А сегодня ей больше всех достается от брата, который уже гремит в ванной чем-то стеклянным, а потом вдруг слышится звук льющейся в стакан воды.

Крупные холодные капли неожиданно попали на лицо и прервали Тошины размышления, и она подскочила:

– Ай! Эмик! Вот дурак! Ты зачем в меня водой?

– Дед сказал – подъем, значит, подъем! В пятнадцать минут надо уложиться, а я около тебя уже три минуты круги нарезаю.

– Ах, ты – так?! Вот тебе тапкой!

Предмет домашней обуви почему-то неожиданно поменял траекторию полета и упал в небольшую лужицу.

– Ну вот, теперь он мокрый! Балбес! Вылезай из-под кровати!

– Ты, Тошечка, иди уже умываться, а я за тебя чистоту тут проверю. О, а тут конфетка завалилась, смотри-ка, «Мишка», наверное, с Нового года!

Глухо звучавший голос брата заставил ее за пять секунд добежать до ванной и вернуться.

– Эмик, быстро вылезай, тут для тебя уже полный стакан холоднючей воды приготовлен, поэтому вылезай, тебе говорю!

– Ага, вылезай, а потом мокрым пойду что ли? У нас первой парой электротехника – вдарит током, будешь потом с идиотом всю оставшуюся жизнь мучиться. И с другой стороны, Тош, ну где логика? Ты мне командуешь вылезать, сама же предупреждаешь, что полный стакан холоднючей воды приготовила. Ну, вот скажи, кто так поступает?

Эмик высунул нос из-под кровати:

– Ты должна мне ласково сказать, что ты для меня пиццу заказала, а когда я на это поведусь и вылезу, ты сразу, – хоп! – и полный стакан холоднючей воды мне за шкирняк. Вот это будет правильно.

– Нет, Эмик, – Тошка сидела напротив на полу, – так правильно не будет. Пиццы у меня нет! Если скажу, что она тебя ждет – это будет враньем. Мало холодной водой получить, а потом еще и пиццы не будет. Потом ты сильно расстроишься, мне тоже станет грустно. Сразу. Что я враг себе – весь день коту под хвост. А здесь честно предупреждаю, потому, что все равно ты мне полный стакан холоднючей воды за шкирняк задолжал! Вылезай!

В этом была вся Тошка, которая не терпела вранья, а если воевала, то воевала по-честному. Подлые приемы вызывали у нее классовую ненависть и после обнаружения у кого-то этой черты характера она своему уже врагу объявляла в лучшем случае бойкот, а самый неудачный вариант для подлеца – война. А это, как показывала практика, опасно для всех сторон конфликта и для окружающих в том числе.

Эти двое с удовольствием возились, совсем позабыв о времени, поэтому дед заглянул к ним и скомандовал:

– Дети, пять минут у вас и идем завтракать! Через пятнадцать, Тоша, выезжаем!

Действительно, через пятнадцать минут маленькая юркая машинка встроилась в автомобильный поток. А через сорок, дед и внучка были около главного корпуса университета.

– Привет, Тоша! – невысокого роста, юркий и рыжий как белка однокурсник придержал для Тошки дверь.

– Привет, Гаррик! – Таня улыбнулась, вспомнив его первую каверзу. Он умудрился на лекции самого строгого преподавателя полазить под столами и связать шнурки у всех между собой. Досталось и Тошке. Они с дедом просидели почти пол пары минут на кафедре, распутывая узелки, пока не пришел Павел Иссаританович, он у народа читал грамматику испанского языка, и не дернул за петельку, узел – рраз, и развязался! Ура! И оказалось, что этот оболтус и рыжий плут ему приходится внуком, что именно дедушка научил его таким хитрым и смешным узлам. А следующим утром все пришли в обуви без шнурков и потребовали от обидчика сатисфакции. Тошка же встала на его защиту и развязала все узлы. Только вредной Инессе Изаровой развязывать не стала, потому, что она в это время опять какие-то гадости говорила. Что ж – это кара ей такая, гадости говорить, а не говорить она не может – болеть начинает – это дед ее так припечатал.