– Восемь месяцев, – отчеканила я.

– Полтора года, – ошарашил всех Ник. Ну, зато теперь все внимание было приковано к моему мужу.

– И вы не сказали? Это называется друзья?! Хлою—то я понимаю, женская солидарность и все такое, но Ник? Ты узнал чуть ли не раньше, чем сама Лея, а мне ни слова не сказал?! Да идите вы к черту, лицемеры хреновы, – похоже, настрой Кларка на задушевную беседу был утрачен полностью, в отличие от настроя отправиться восвояси.

– А что бы это изменило? Ты бы бросил двоих детей и дом, оформленный на вас обоих? Ты же тоже юрист, ты знаешь, что суды с Леей тянулись бы годами, а психика ваших детей была бы уничтожена. Ты и сейчас в курсе, но продолжаешь разыгрывать из себя счастливого семьянина. Поэтому я спрашиваю еще раз – что бы изменило, если бы ты узнал это не сам, а от меня?

– Ээээммм…, – пока Кларк замешкался, Ник продолжил свою тираду:

– А знаешь, я сам отвечу. Ты бы прожил эти полтора года, погрязнув в депрессии и судах. Вместо этого ты жил в счастливом неведении, спокойно наблюдая, как Эндрю делает первые шаги, а Софи заучивает и картаво поет песни Red Hot Chilie Peppers.

– Да я бы сделал что—то! Я бы что—то поменял в себе, поговорил бы с ней, не позволил бы ей втянуться, я бы… Я не знаю, – Кларк был окончательно убит, растекшись как растаявшее мороженное по столу.

– Ты бы ничего не сделал. Что бы не сделала Лин – это вряд ли меня остановит, я паталогический бабник, что уж тут греха таить. Но ни ее, ни двойняшек я никогда не оставлю. Я, конечно, поклянусь ей на чем угодно, что это было в последний раз, если она узнает и прижмет меня к стенке, но просто впредь буду более осторожен, – вот от кого от кого, но хоть одной честной фразы от Майка не ожидал услышать никто.

– Майк, про твою патологию все знают, но тут – другая ситуация, – наконец мне дали вставить хоть слово. – Поговори с ней, Кларк. Скажи, что все знаешь и готов идти на диалог. Таить уже бессмысленно, ты и так на грани срыва.

– Ты знаешь Лею, она будет орать, как полицейская сирена, и все отрицать, – Кларк был окончательно и бесповоротно разбит, но в его голосе что—то изменилось. Появилась… Надежда что ли?

– Просто поверь мне, – я подошла к Кларку и одобрительно потрепала его за плечо. – Мы с Ником молчали не оттого, что мы конченные друзья. А потому, что в таких вопросах гораздо проще пойти на путь примирения, не боясь быть со всех сторон осужденными, – увидев в глазах Николаса одобрение, я улыбнулась. Кажется, я украла его фразу.

***

– Так откуда ты знаешь? – мысль о том, что Ник узнал об изменах Леи уже так давно и ни разу не попытался мне рассказать, не давала покоя.

Майк и Кларк уехали домой, оставив нас с горой грязной посуды и пищи для размышлений. Благо, хотя бы с первым пунктом вполне могла справиться посудомойка.

– Несколько раз мои деловые встречи с Генезис Лимитед проходили за завтраком в «Свитдримс», помнишь, я тебе о них рассказывал? Так вот, полтора года назад, а потом спустя пару дней снова… за столиком у окна Лея мило ворковала с каким—то парнем, каждый раз одним и тем же, целуя его на прощание. Сначала я хотел тебе рассказать, но потом решил, что не хочу и тебя заставлять нести это бремя. И, похоже, что не зря – откуда ты знаешь и про Лею, и про измены Майка? Или, может, ты еще и в курсе, кто убил Кеннеди? – Ник ехидно рассмеялся, в одних джинсах прошагав по спальне на пути в ванную.

– Родной, ты же не думаешь, что все женщины дуры набитые? – я устроилась у соседней с ним раковины, выдавливая пасту на зубную щетку. – Особенно Лин – она давно в курсе. Но, как она сама говорит, пока об этом никто не болтает и не шушукается втихаря, ей нет дела. Лин знала, за кого выходила замуж. А Лея… Ну тут все просто, Эми узнала от самой виновницы торжества, Леи, и хотела рассказать Адаму, но, к счастью, сначала посоветовалась со мной – благочестие Адама не позволило бы ему молчать. По поводу Кеннеди, – и, увидев в глазах Ника, занятого чисткой зубов, то ли удивление, то ли восхищение, закончила фразу, – ничего не знаю. Знаю только, что не хочу стать такими же, как они…