– Неее… Ну то есть – скажи я прямо сейчас, что я хочу нырнуть с высокой скалы в пучины океана, ты бы отказался, это же опасно…

– Пффф, нет для меня больше этого слова, – и в следующий миг он уже допрашивал сонного официанта. – Чур следующее безумие за мной.

Не знаю, какими правдами и неправдами он уломал водителя отвезти нас за сотню километров от города и ждать на берегу, пока мы не вернемся, но меньше, чем через час, мы уже стояли на краю обрыва.

– Ты боишься? – Ник нежно взял меня за руку.

– Я не знаю, чего теперь бояться… Только что водитель уедет, и нам придется среди ночи ловить попутку. Ну и что платье порвется, оно мне все—таки нравится…

– Мне моя рубашка тоже, знаешь ли… Но мне нравится это чувство, свободы что ли. Хлоя, я знаю, что мы никогда не были какой—то закрепощенной парочкой, но сейчас… Будто я впервые – я. Будто нет границ. Будто мир – наш.

– Я чувствую то же самое. И от этого страшно. В какой—то степени пугает отсутствие страха, – сложно было отделаться от мысли, что, вероятнее всего, мы разобьемся об острые скалы внизу, что даже если не разобьемся сразу— волной нас все равно бросит на них, а мы… просто выплывем. Но я предвкушала этот полет в бездну и не могла от него отказаться. – Кто последний окажется на берегу – с того массаж.

И я с разбегу сиганула в пропасть. Шум волн, разбивающихся о скалы, ветер, раздувающий волосы, чувство полета, длившегося словно вечность… Чувство, когда твое тело врывается в океан, а он, как песчинку, забирает его в свои объятия. На скалу я, конечно же, напоролась, с моей—то удачей. Было ли больно? Сложно сказать. Физическая боль будто перестала для меня существовать. Конечно, я чувствовала свое тело, но то, что с ним происходит, не причиняло страданий. Что я действительно чувствовала, так это свободу. Дурманящее ощущение, какого будто не знала раньше. Будто каждое нервное окончание оголилось и принимало только положительные вибрации.

Я чувствовала мир, чувствовала каждое живое существо, живущее рядом со мной, чувствовала тепло, исходящее от горящего тела моего Ника… И будто не было ничего больше – только мы, живущие здесь и сейчас. Всю свою жизнь мы гнались за достойным уровнем жизни, успешной карьерой, уважаемым социальным статусом счастливой семейной пары, пытались соответствовать ожиданиям наших родителей и близких, а сейчас… Мы скинули все оковы ложных убеждений и предрассудков. Впервые мы – это мы, летящие навстречу острым скалам, и нет никого, кто заставил бы нас вернуться к нам прежним.

Глава 12

– Нет, ребят, но вы определенно кого—то подкупили там наверху! – Адам не переставал удивляться нашим приключениям в Чили, когда по возвращению из отпуска мы заглянули к ним на ужин. Конечно, мы не рассказали им всего. Мы четко приняли решение, что пока сами не разберемся со своим «недугом», никого не станем в это посвящать. А, возможно, никогда не расскажем вовсе… Но решили, что лучше сослаться на банальную удачу, чем случайно сболтнуть лишнего на одной из вечеринок, вынуждая задаваться друзей ненужными вопросами.

В конце концов, эта парочка была нам ближе кого—либо другого. Никто уже даже не брался вспомнить, когда зародилась наша дружба. Невероятно добрые, искренние, веселые и суетливые Дженкенсы прекрасно дополняли друг друга. Эми была своего рода идеалом красоты – если бы она не была настолько прекрасной матерью и маркетологом, она бы с легкостью стала фотомоделью. Высокая, статная, стройная темнокожая девушка с выразительными пухлыми губами и потрясающими курчавыми волосами, которые были предметом зависти всех девушек в колледже. И Адам – такой же высокий и стройный темнокожий красавчик с пронзительными шоколадными глазами и улыбкой, способной сразить наповал любую. Даже Эми не устояла, что уж там говорить. Их сын получился под стать своим родителям: курчавый смышленый малыш ангельской внешности, но с дьявольским характером. Быть может, это было и хорошо – уж кто—кто, а Генри точно никогда не даст себя в обиду. И, когда мне доводилось оставаться с ним наедине, весь его пакостный характер сходил на нет. Он видел во мне чуть ли не лучшего друга, старшую сестру, придумывал какие—то невероятные игры и задорно смеялся. В такие моменты у меня не было никаких сомнений, что он вырастет замечательным парнем. И еще в такие моменты мне хотелось рыдать навзрыд от бессилия… Ведь у меня самой никогда не будет ребенка, подобного ему.