Никитка: (Радостно) Как не быть! И медведя сверху нарисовать? С секирой? Чтоб страх берел!
Альвизе: (Вздыхает) Рисуй, Никитка. Рисуй… И запиши первое наблюдение для синьора Гримальди: «Генуэзец в Кафе пахнет конским потом, вином и… опасностью. Как и весь этот проклятый Крым. Надеюсь, его меха стоят того».
Вкрапления в Переписку Альвизе и Бьянки:
В письме Альвизе из Кафы (перед отъездом): «…Встретил тут одного генуэзца, Антонио Гримальди. Старый хитрый лис! Знает Московию как свои пять пальцев (которые, кажется, он не раз запускал в чужой кошелек). Дал советов – от печки до шпионажа! Предложил сделку: я ему новости из Москвы, он мне – меха и помощь. Бьянка, я боюсь, что он меня втянет во что-то ужасное… но меха! И он знает, как выжить! Дал карту… попросил немного подправить Московию. Я велю Никитке нарисовать медведя поверх Польши. Должно сработать? Надеюсь, князь не знает настоящих размеров Европы…»
В ответе Бьянки: «…Генуэзец?! Антонио Гримальди?! Альвизе, ты с ума сошел?! Все знают, что Гримальди в Кафе – это паук в паутине долгов и интриг! Его жена – татарка из очень влиятельного рода, но поговаривают, он ее выиграл в кости, а заплатить забыл! Будь с ним осторожен как с огнем! Его „помощь“ может обойтись тебе дороже всех мехов Московии! Не верь его сладким речам про „дорогую покупку“ информации! Лучше привези побольше воску и меду честным торгом. Хотя… если он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО даст тебе отборных соболей за пустые сплетни… maaaybe можно рискнуть. Но записывай все, что он просит! На двух копиях! Одну спрячь в сапог! …И какого дьявола ты перерисовываешь карты?! Надеюсь, это не карта венецианских торговых путей?!»
В письме Альвизе из Москвы): «…Помнишь Гримальди? Его „совет“ с картой сработал! Князь Иван смотрел на медведя размером с Германию и… КИВНУЛ! ОДИН РАЗ! Я чуть не расцеловал Никитку! Дал карту в дар – сказал, „истинное изображение могущества государева“. Бояре шептались, тыкали пальцами! Гримальди будет доволен… Насчет новостей: узнал кое-что. Княгиня Софья получала гонцов от… Крыма! От самого Менгли-Гирея! Шепчут, что князь Иван и крымский хан – теперь братья навек против Золотой Орды. Передай это Гримальди, когда будешь отправлять меха. Пусть знает, куда дует ветер. Может, его „долг“ за жену теперь можно оплатить добрым словом Москвы? Хотя с татарами, я думаю, только меха или саблями говорят… Чекко передает, он теперь предпочитает сало крымскому меду. Видимо, патриот Московии!»
КРЕМЛЬ
Москва, 1472 год. Поздняя осень, пахнет дымом, щами и… легкой паникой.
Действующие лица:
Софья (она же Зоя) Палеолог: Византийская принцесса, недавно прибывшая. Умна, горда, слегка шокирована. Говорит по-гречески, по-латыни, по-итальянски. По-русски – пока только «да», «нет», «печь» и «холодно».
Боярин Федор «Ушастый»: Ответственный за «прием высокочтимой гостьи». Вечно вспотевший от стресса. Говорит громко и просто.
Мамушка Агафья: Приставлена к Софье. Знает 1000 способов укутать, накормить и перекрестить. Практична до мозга костей.
Слуга-Переводчик Никитка: Вечно путает «порфиру» с «парфёном» и «дипломатию» с «дичью».
Сцена: Теплые сени новых княжеских хором. Софья пытается приспособиться к жизни на печи. Федор Ушастый входит, низко кланяясь.
Федор (громко, стараясь быть вежливым): Здравья желаем, светлая княгинюшка! Как почивали? Печка не жарко палила? Морозы-то снаружи лютые, а у нас – благодать!
Софья (с достоинством, через Никитку): Скажи боярину, что… «покои» приемлемы. Однако сие ложе… она указывает на печь …слишком твердо и жарко. В Риме и Мантуе спали на кушетках с балдахинами. Никитка (переводит, путаясь): Грит, мол, печка – дело хорошее, да шибко жарко. А спать-то, дескать, привыкла на… на балконе с караванами?