– Мне думается, – как ни в чем не бывало вновь заговорила Обручева, – что в бумагах все-таки что-то искали, и весь этот погром не что иное, как маскарад. Деньги – всего лишь дополнительная добыча. Другой вариант, что польстились все же на деньги, зная, что отсюда их легко взять. Тогда кто эти всезнайки? Да конечно же, работающие или работавшие. Но меня по-прежнему смущает грандиозный хаос: его так старательно наводили, что явно переусердствовали! Зачем? Чтоб натолкнуть нас на мысль: случайные воры упорно искали денежки?

– Что-то ты, Лена, и впрямь с запасом нафантазировала для такой заурядной кражи… – улыбнулся начальник УгРо.

* * *

Нинку с Наташкой в кабинет к Обручевой сопроводили мигом, стоило только ей позвонить дежурному.

Девочки не испытывали ни грамма растерянности и повели себя крайне развязано. Высокая и худая, в полосатых ярких чулках – это была Наташка Костромская – принялась дерзить прямо с порога, причем самым бесцеремонным образом:

– Ой, Нинка! – она прыснула в кулачок. – Я думала здесь мерин будет сидеть, а тут такая девочка… Ух! – тонконогая подмигнула следовательше накрашенным глазом. Однако видя, что та не отреагировала на ее выпад, продолжила с пущей наглостью: – Раскинем базарчик, да лейтенантша? Кабинетик у тебя маленький, но ничего; костюмчик зелененький на тебе нормально сидит, под цвет глаз…

– Девушка, хватит ломаться! Вы не артистка варьете! – попыталась охладить ее пыл Обручева.

– Ой, Нинка, я балдею! – длинноногая повернулась к подруге. – Она про варьете вспомнила!.. – и вновь в сторону Обручевой: – Это почему же не артистка? Мы что, хуже тебя? Как раз в варьете мы и готовились, да твои менты обломали.

– С таким поведением вам только в тюрьму готовиться, девушки! – по-прежнему оставаясь спокойной, проговорила Елена.

– Да брось ты пугать, лейтенантша! – отмахнулась Костромская в то время, как ее пышногрудая подруга продолжала молчаливо рассматривать потолок. – Ты ведь молодая, должна понимать в современной жизни. Вот старшина, – девица обернулась в сторону притулившегося к стене милиционера, лет пятидесяти, сопровождавшего их, – он хоть и старенький уже малость, но сойдет… Если бы ты сходила куда прогуляться, мы бы с Нинкой его в раз совратили. И он бы помолодел, и нам в кайф.

Девицы одновременно захохотали, а старшина, багровея, досадливо крякнул. Он не знал, как повести себя в присутствии незнакомой молодой следовательши.

Непрекращающееся нахальство девиц в конце концов возмутило Елену Владимировну.

– Ну вот что! – она было потянулась к телефонной трубке, однако вспомнила для чего здесь стоит старшина и закончила: – Хотела я по-хорошему, но да черт с вами, начинайте с распределителя!

– Да ладно тебе, Наташка! Чего придуриваться-то щас, – наконец подала голос вторая девица, пытаясь образумить подругу. – Мы больше не будем! – по-детски заверила она Обручеву и для достоверности хлюпнула носом. – Что мы, преступницы какие?! За что нас сюда привезли?

– Хватит тебе слюнявиться, крыса несчастная! – возмутилась длинноногая. – Нашла место, где слезы в жилетку пускать! – она резко дернула Нинку за руку.

Но Елена медлила с окончательным решением, и возможно это повлияло-таки на Костромскую – она заговорила вполне серьезно.

– А чо, действительно! Мы чо, обокрали кого? Парней и то не повезли в этот клетушник – обидно все-таки! Вы что-то выискиваете, а у вас не выходит. Вот вы со зла нас и поволокли! Или, может, я не имею права распоряжаться собственными ляжками, как мне этого хочется?! Но я у интуриста не стою, за валюту трусы не снимаю, хоть Ельцин давно разрешил торговать всем и везде! – Наташка победно поглядела на следовательшу.