Я позволила себе расслабиться и насладиться кофе, сидя на диване в позе лотоса. Мне хотелось прочувствовать каждое мгновение, упиваясь горьким любимым вкусом, а не вспоминать о ночных кошмарах. Но как только кофе закончился, я снова погрузилась в свои мысли и начала совершать остальные действия автоматически.

Я почистила зубы, натянула топик и светлые джинсы. Синяки под глазами красиво сочетались с цветом глаз, я решила сегодня с ними не бороться – они придавали мне лиричный вид. Быстро намазала на щеки солнцезащитный крем, который сделал меня бледнее и ещё сильнее подчеркнул синяки. Понадеялась, что когда я дойду до людей, он уже адаптируется к цвету кожи.

Выскочив в подъезд, я забрала носом запах мокрой пыли, пол был ещё влажным.

На подоконнике стояла герань, подрагивающая от ветерка из открытого окна, и от движения она заблагоухала. Я ненавидела этот специфический острый запах – он всегда вызывал у меня головную боль. Видимо, у кого-то из соседей тоже, поэтому горшок и переехал в подъезд. В нашей семье выставить горшочек с невинным растением было хуже, чем выбросить на улицу питомца, но для герани можно сделать исключение. Но не в подъезд же! Её надо отвезти в лес, поглубже в чащу, и выпустить на свободу. Нет, в нашем лесу холодно – нужно отвезти в Африку, на её историческую родину.

Я засмотрелась на ненавистную герань, когда бодро скакала по ступенькам, и чуть не наскочила на соседку. Крошечная, но бойкая старушка за утро успела обойти все ближайшие магазины в поисках самого свежего лука и крупного картофеля. В деньгах она не нуждалась – я знала, что половина коммерческих помещений в нашем районе принадлежит ей, но от скуки это её не спасало. Поэтому Марфа Григорьевна следила не только за недвижимостью, но и за всеми жильцами.

Мне было спокойнее на душе от осознания, что рядом есть такие неравнодушные люди. Преступную и подозрительную деятельность я не вела, поэтому её присмотр мне никак не мешал.

– Доброе утро, Кирочка! – с теплой улыбкой произнесла соседка, снимая сумку с плеча и принимая более удобную позу. Вся ее фигура излучала готовность к долгой и увлекательной беседе. – Какая ты сегодня красавица!

– Доброе утро, Марфа Григорьевна! Богатой будете! – ответила я, поправляя пушистую гульку на голове. Если уж говорить о красоте, то я могла бы смело заменить любое чудовище, которое только что уволили за ненадобностью.

– Чегось это? – прищурилась старая женщина, ее глаза сузились, и в ее взгляде появилась хитрая искорка, которая могла быть как подозрением, так и игривостью, оставляя место для двусмысленного толкования. .

– Думала я о вас… хотела спросить, кто жил в квартире до меня?

– Так Нюрочка жила, – с легким вздохом произнесла соседка, пожимая хрупкими плечиками, и в ее глазах зажглась искра предвкушения увлекательного разговора. Она была настоящей мастерицей общения, способной плести слова в завораживающую сеть, уносившую слушателя в мир интересных историй и остроумных реплик. Если позволить ей заглянуть в душу, часы, проведенные в ее компании, пролетали незаметно, будто время само по себе теряло всякий смысл. Вот что значит «старая школа» – смесь эрудиции, тонкого интеллигентного юмора и личной харизмы, которая делала ее компанию по-настоящему родной. Но сейчас я была слишком погружена в свои мысли, чтобы поддаться искушению ловить каждое ее слово.

– Умерла? – вскинула я испуганные брови, прижимая руки ко рту. Я так и знала, что это ее призрак пугал меня ночью.

– Свят! Свят! Сын к себе забрал, у того коттедж за городом. Живет теперь как барыня, внучат нянчит, – вздохнула соседка с легкой ноткой зависти.