– Прошу вас.

Пристав сел, и Мечислав Николаевич тут же налил ему чаю.

– Итак, слушаю вас внимательно. Начать попрошу с того, почему вы не обратились напрямую к моему начальству, а захотели встретиться со мной приватно. И вообще, как вам стало известно, что именно я занимаюсь делом Котова?

– Видите ли, я бы не хотел афишировать факт своего нахождения в столице. По каким причинам, вам станет понятно из моего дальнейшего рассказа. А что касается вашего участия в деле, то об этом я узнал из газет. Там пишут, что дознание поручено вам.

– Вот оно как, а я признаться и не читал. В какой газете, не вспомните? Хочется потешить самолюбие. Никогда ранее про меня в газетах не печатали.

– Да почитай во всех столичных газетах ваша фамилия.

– Боже мой! Я становлюсь известной персоной. Настя! – позвал чиновник горничную, – принеси-ка сегодняшний «Листок».

Заметка о ходе расследования убийства Кноцинга помещалась на первой полосе газеты, что свидетельствовало о том, что интерес публики к этому происшествию до сих пор не угас.

– Гляди-ка, и вправду: «дело поручено весьма способному чиновнику М.Н. Кунцевичу». Польщён, весьма польщён. Ну что же, придётся отрабатывать аванс, данный мне газетчиками. Очень надеюсь на вашу помощь. Итак, что имеете сообщить?

– Прежде, чем начать разговор, я хотел бы ещё раз попросить вас, Мечислав Николаевич, чтобы вы никому не рассказывали о моём визите, в первую очередь не ставили бы в известность о нём моего земляка – Зильберта.

– Отчего же всё-таки такая секретность?

Пристав поднял на собеседника глаза:

– Я прошу вас об этом исключительно ради пользы дела. Дело в том, что я тоже охочусь за Котовым.

– Я понял – вы желаете обойти конкурента?

– Вовсе нет, – грек поморщился, – спорт тут не при чём.

– Тогда не проще ли вам соединить усилия с вашим земляком?

– Это невозможно, Мечислав Николаевич. Зильберт преследует цели, прямо противоположные моим – он как раз-то и не хочет, чтобы Котов сел.

– Как же так? Он говорил, что летом лично его арестовывал. Лжёт? Но это же очень легко проверить!

– Арестовывал Котова действительно Зильберт.

– Тогда я отказываюсь вас понимать.

– Позвольте по порядку. Кто таков Котов, вам уже известно. Два года он безнаказанно грабил губернию и два года его никто не мог поймать. На него несколько раз устраивали засады и все они провалились – Котов и его клевреты попросту не приходили на те квартиры, где их ждала полиция, хотя сведения о том, что шайка там появится, были получены из самых надёжных источников. Более того, несколько агентов, поставляющих эти сведения бесследно исчезли. Так продолжалось до налёта на квартиру губернского предводителя. Ограбленный поднял такой шум, что губернатор объявил за голову Гайдука награду в тысячу рублей, а предводитель добавил к этой награде свою тысячу. Соответствующее распоряжение было объявлено 23 мая, а 27-го Гайдук уже был арестован.

– Две тысячи – неплохой стимул.

– Согласен. Только деньги эти получил помощник пристава Зильберт, который до объявления награды безуспешно ловил Котова два года. Совпадение?

– Ну, очевидно, что кто-то, польстившись на деньги, сдал Гайдука Зильберту.

– Тоже самое я сказал господину начальнику губернии. Но он ответил мне, что я плохо знаю немца. Со слов его превосходительства, Зильберт – самый отъявленный лихоимец в Кишинёве.

– Вот оно как! А вы, стало быть, не берёте? – улыбнулся Кунцевич.

Хаджи-Македони улыбнулся в ответ:

– Ну почему же не беру. Беру, как и все. Имений родовых или благоприобретённых не имею, за женой только тысячу рублей получил[14], детишек трое, – как тут не брать. Но я ограничиваюсь сделками с самолюбием, сделок с совестью не допускаю, и об этом прекрасно известно начальству.