Но, увы, только детдомовские понимают - душевные раны никогда не затянутся до конца…
Мой бывший психотерапевт любил повторять «Ключ ко всем нашим проблемам и комплексам кроется в прошлом!». От себя бы я добавил – «Порой оно безжалостно».
Только эти уроки нам просто необходимы. Кто-то ломается, а кто-то расправляет крылья. В детских домах нельзя быть слабым. Закон джунглей: или ты или тебя! Когда после неудачного усыновления я снова вернулся в детский дом, то в прямом смысле озверел. Вместо членораздельной речи мычал или рычал, забившись в угол и бросаясь с кулаками на всех, кто ко мне подходил.
Было только два человека, с которыми удалось установить контакт. Первый – директор детского дома сеньора Мадлен – единственный человек, навещающий меня на протяжении двух месяцев в больнице. Второй – новенькая девочка, с вечно торчащими во все стороны кудрявыми белокурыми волосами и заразительным смехом, при звуке которого внутри у меня всё дрожало…
Мия. Моя маленькая бойкая подружка. Она единственная из всей группы не побоялась подойти ко мне во время приступа неконтролируемой ярости. Наша история, как и самая драматичная в этом мире история грехопадения, началась с яблока. Большого красного наливного яблока, которое она протянула мне, широко улыбнувшись щербатой улыбкой, а затем беззаботно прочирикала…
ФЛЕШБЭК
Детский дом им. Святого Людовика
*18 лет назад*
- Я Мия! Угощайся!.. – маленькая худая ручка протягивает мне огромный фрукт, который кажется вдвое больше её хилой ладошки.
В помещении не слышно ни звука. Все замерли около противоположной стены. Я только что оттолкнул неопрятного толстого мальчишку, который до сих пор неестественно дрыгается на полу, пытаясь выдавить из себя слёзы. Я слышал, как они обсуждали меня… Называли бракованным уродцем.
«Его больше никто не усыновит… Он не подошел… Бракованный…»
«С ним что-то не так, раз его вернули назад… Он не понравился… Уродец…Фу… Давайте тоже не будет с ним общаться?!» - шептались в столовке за пару минут до инцидента.
Через несколько дней мне исполнится шесть лет. Я думал, что впервые отмечу свой день рождения в семье, но этому не суждено было случиться. Наверное, я, правда, какой-то не такой… Мне страшно. Я пытаюсь говорить, но не выходит. Только невнятные булькающие звуки… Все ребята смеются… Мне страшно, что теперь уже никто не захочет взять меня снова в семью…
Лежа на больничной койке, поклялся, что больше ни один человек не причинит мне физическую боль. Душевную, пожалуйста! Сколько угодно! В моей душе итак темно и смрадно, как в преисподние… Чувствую, с каждым днём всё сильнее превращаюсь в звероподобное существо…
Тупой толстяк Виктор громко рассмеялся у меня над ухом, и назвал уродцем. Я тут же звезданул ему по животу. Он отлетел и повалился на пол, словно куль с мукой. Тихо завыл, тыкая в меня своим трясущимся жирным пальцем. Все дети испуганно разбежались к стене, а я выкатил глаза и зарычал, подумав про себя...
«Вы все будете меня бояться и уважать… Каждый из вас, маленькие ничтожные неудачники! Я лучше сдохну, чем позволю ещё кому-то меня оскорбить… С этой минуты всегда буду бить первым! Научусь защищать себя и близких людей, если когда-то они появятся в моей жизни…»
- Я припрятала это яблоко с обеда… Для тебя, Демиан! - смущенная улыбка растягивает рот, открывая моему взору её неестественно крупные передние зубы, разделенные милой щербинкой.
Внимательнее вглядываюсь в образ отважной девчонки: её вьющиеся светлые волосы обрамляют круглое лицо с аккуратным вздернутым носом. Поднимаю взгляд немного выше и вздрагиваю – зеленые глаза с небольшими карими вкраплениями, окруженные серебристо-серой радужкой смотрят совсем не по-детски. Словно она ребенок со взглядом столетнего философа. Ни одна улыбка не спрячет боль, которая уже успела мелькнуть в её широко распахнутом не детском взгляде.