Так меня не встречали даже другие ведьмы.

– Что?.. – Только из-за удивления я ее еще не сглазила.

– Из-за тебя меня уволили!

Ладно, я немного лукавила. Эти пухлые щеки вряд ли могли привлечь Морриса. Но влюбленные служанки бывают очень настырными, и надежда была на то, что она его надолго отвлечет.

– Работы в городе всегда достаточно, – сдержанно заметила я.

– Только не для той, на кого взъярилась сама герцогиня! – Ненависти в глазах бывшей служанки прибавилось, хотя, казалось, больше уже просто некуда. – Я осталась на улице! Моя мама заболела, и нам не на что было купить лекарства! Это из-за тебя она умерла, а сестричка оказалась в приюте.

Ее послушать, так я тут главное зло.

Но слушать я не собиралась.

– В Морриса ты влюбилась сама, без моей помощи. – Понятия не имею, почему мне вдруг захотелось расставить все по своим местам. – И это ты каждый день блеяла: «Госпожа, какой красивый ваш брат, какой благородный, а что он любит?» Не надо валить с больной головы на здоровую.

Иногда мне жаль, что с помощью небольшого импульса магии нельзя, например, прочистить человеку голову. Жить определенно стало бы легче.

– Чтоб ты поплатилась за все, ведьма проклятая! Заклинаю, чтобы вся твоя красота подурнела, и никто на тебя больше никогда не посмотрел! – Она наклонилась, набрала немного песка с обочины и швырнула в меня.

А потом побежала прочь.

– Дура, – буркнула я, отфыркиваясь от пыли.

Не везет моему синему платью. И прачке, которой сегодня опять придется приводить его в порядок.

Магии в «пожелании» не было ни крохи, но все равно неприятно.

Впрочем, не настолько, чтобы я передумала идти за травами.

С травницей не повезло, пришлось пробираться в самый конец торговых рядов, где обретались всякие бродяжки.

– Мне вот это, это и этих три. – Я указала на пучки, которые хотела купить. – Еще ароматные саше и вон тот букет полевых цветов.

Женщина в пестром платье дала мне травы и сообщила, сколько монет я за них должна.

Торговаться не стала, нужная сумма скрылась в ее кармане.

– Как тебя зовут, милая?

И эта с разговорами лезет.

Ну, хоть не «золотая».

– Эмая Аргард-Гердери. – Я попыталась скопировать манеру матери задирать нос.

– Врешь, – хохотнула цыганка. – Тебя давно зовут не так.

Надо же.

– Орхидея, – осторожно забросила я камешек. – Орхи.

– Ты чужая здесь. Почти пленница, – голосом, ставшим вдруг скрипучим, заговорила цыганка. – И в тебе столько злости, что хватило бы, чтобы утопить весь город.

Возможно. Но я не стану этого делать. Я свою тьму контролирую.

– Лучше бы новое что-нибудь сказала, – проворчала я.

На предсказание не напрашивалась и еще одну монетку, на сей раз золотую, оставила на прилавке, в основном чтобы женщина замолчала. В столице так было принято. А сама повернулась и сделала несколько шагов прочь.

Беда в том, что мы находились не в столице.

– Из-за нее ты слепа и глуха. И можешь вновь разбить сердце тому, кого уже один раз ранила, – прекрасно зная, что я еще ее слышу, продолжила предсказательница. – Но не волнуйся, ты вырвешься из этого плена и вновь окажешься там, где тебе хорошо.

Я ускорила шаг.

Вернусь в столицу? Вот и чудесно.

И кому это я там разбила сердце? Второй раз за день ощутила себя главным вселенским злом.

До экипажа удалось добраться без новых встреч и злоключений. Уже достижение.

Дома я вытряхнула себя из не слишком чистого платья и занялась зельями. Их требовалось составить, напитать силой и сварить. Зуб даю, ни один из каминов поместья раньше не использовали подобным образом. Но камин вроде бы не обиделся. Во всяком случае, огонь искрами не стрелял и легко мне подчинился. Что еще раз доказывает, что никто другой не пытался им управлять. Если проще – Моррис не колдовал. Да я и не думала на него. Как нам объясняли в академии, у фейри магия иного рода. Они не могут наслать болезнь или порчу.